Коллекция геолога Картье - [14]

— Пожалуйста, мосье, пройдемте в кабинет папы!..

10. ВОЛК И ЯГНЕНОК

Брокар вслед за Робером вошел в кабинет Анри Картье: так вот где скрыта тайна уранового месторождения!

— Твой отец очень тоскует по дому, по привычному труду, мой мальчик. — Брокар огляделся и грустно покачал головой. — Он так часто и с такой живостью вспоминает свою рабочую комнату, что мне хорошо знаком из его рассказов и этот большой письменный стол, и эти африканские реликвии, и чучело гориллы, и витрины с минералами. У меня такое чувство, будто я много, много раз бывал в этой большой комнате.

— А почему же вы не приходили к нам, мосье, наверное, папа вас так любит!

— Робер, — строго сказал Брокар, — мы с твоим отцом вынуждены были встречаться в других местах.

— Ах, простите меня, мосье!..

— Столь же живо описал мне Картье и тебя, Робер, — продолжал Брокар. — Вот почему я сразу же узнал тебя, лишь только ты появился в дверях. Впрочем, я узнал бы тебя и без того: ты здорово похож на старину Картье! Тот же цвет волос — черный в синеву, те же карие глаза, широкий разворот плеч… — Брокар будто с пристальным вниманием поглядел на Робера и раздумчиво добавил: — И на мать свою ты чем-то похож, почти неуловимо, а похож! А когда ты был совсем крошкой, мы, помнится, часто шутили, что ты ни на кого не похож! — Он глубоко вздохнул. — Я всегда с печалью вспоминаю твою милую маму, Робер.

— Я почти не помню маму, ведь мне было всего три года, когда она умерла, — растроганно отозвался юноша. — Но тетя Мари много рассказывала мне о ней.

— Твоя мать, Робер, — торжественно-печальным голосом сказал Брокар, — твоя мать была святая женщина! Но что делать — прошлого не вернуть, а настоящее полно превратностей… Я должен сейчас, покинуть тебя, мальчик. Покажи мне только африканские записи Картье, а то у него сердце не на месте.

— Кажется здесь, мосье, — Робер выдвинул средний ящик. — Вот она! — Он извлек из ящика и положил на стол увесистую рукопись, напечатанную на машинке. — Отец закончил ее, и если бы не…

— Да, да, мальчик, я знаю, этот труд был бы уже сдан в печать!

— Нет, мосье, папа всегда говорил, что он пишет эту книгу для будущего и не стал бы ее издавать.

— Да, Робер, он говорил это и мне, но за последний месяц он, кажется, переменил свое мнение. Во всяком случае, сейчас у него одно страстное желание: еще раз тщательно проглядеть свой труд, а возможно, и дополнить его! Это так понятно…

Брокар внимательно полистал рукопись, останавливаясь то на одной, то на другой главе. Уран, уран, уран! Об этом говорила, кричала, вопила каждая строка!..

— Мосье, а что, если… — произнес Робер, взволнованный неожиданной мыслью, — А что, если вы передадите папе его рукопись — ведь он мог бы  т а м  поработать над ней! Вот было бы здо́рово!

— Нет, Робер, — нахмурился Брокар, — этого я не сделаю. Это, и вправду было бы хорошо, т а м  рукопись находилась бы в лучшей сохранности, чем здесь. Но Картье не давал мне такого поручения. Положи рукопись обратно в ящик стола и храни ее как зеницу ока — ты отвечаешь за нее перед отцом, перед людьми, не забывай об этом! Бережно храни, мальчик, и эти коллекции: для ученого каждый камешек представляет великую ценность!

— Мосье, — Робер потупил глаза, лицо его снова залилось краской до самых волос — еще никогда в жизни не испытывал он такого стыда. — Мосье, я очень виноват перед отцом, перед вами…

— Что это значит, мальчик? — сурово-тревожным голосом произнес Брокар. — Что ты хочешь этим сказать?

— У меня не было денег, мосье… на жизнь… на оплату лечебницы за тетю Мари…

— И что же? — Голос Брокара звучал сейчас почти грозно.

— Я продал маленькую коллекцию камней… аналитические весы…

— Ты… продал… коллекцию… камней? Робер, ты отдаешь себе отчет в том, что ты сделал? — В голосе Брокара была сейчас и глубокая скорбь по поводу бесценной утраты и ужас перед тем, как воспримет эту утрату Картье. — Ты продал коллекцию минералов, которые твой отец с опасностью для жизни собрал и вывез из глубины Африканского материка? О Робер!

— Я очень, очень сожалею, мосье… — в глазах Робера стояли слезы. — Я так сожалею!

Брокар горестно молчал.

— Что делать, — заговорил он наконец, — потерянного не вернешь! Но я уже не могу доверять тебе, Робер, ты проявил непростительное легкомыслие, А ведь на твоей ответственности такое сокровище, как…

— О мосье, не думайте обо мне так плохо!

— Нет, мой мальчик, я не думаю о тебе плохо, — с грустью сказал Брокар, — но жизнь суровая штука, и с этим приходится считаться. — Он достал из кармана заранее припасенные сто франков и протянул Роберу. — К сожалению, мы не могли, из соображений конспирации, передать тебе деньги раньше, хотя это уберегло бы Картье от потери драгоценной коллекции.

— Нет, мосье, я не могу взять у вас деньги!

— Робер, это не мои деньги, — подчеркнуто сказал Брокар. — Это наши деньги, и посылает их тебе твой отец. И больше ни слова об этом.

— Но, право же…

— Робер, я все сказал. Теперь о рукописи. После того что ты сделал, я считал бы разумным взять ее отсюда, но не имею права на это без разрешения Картье…

— Ах, мосье, но вы не скажете отцу!..