Коллекция бывших мужей - [47]

А когда проснулась и вышла в свет — то есть из своей спальни, обнаружила, что я в квартире одна. На кухонном столе лежала записка:

«Не хотел тебя будить. Уехал в отдел. Парни тебя караулят у подъезда, без них никуда не ходи и не езди. Целую!»

Распоряжается он тут — рассердилась я, потянулась и пошла в ванную.

Валентину с Виктором повезло — не работа, а мечта: сиди целый день в кафе, а симпатичные официантки тебе постоянно приносят что-то вкусненькое и строят при этом глазки, откровенно заигрывая.

Сама бы так работала. Но вместо такой халявы мы с Оксаной Викторовной закопались в насущные дела и провозились до самого вечера.

Мои партнеры и парочка поставщиков, с которыми у меня давно были назначены встречи, да откладывались по причине того, что творилось в моей жизни, узнав о моем плохом самочувствии, приехали самолично в кафе на встречу со мной. Мы продуктивно пообщались в кабинете, о многом договорились и подписали некоторые документы.

А ближе к вечеру пожаловал Максим Васильевич Иваницкий. Выказал искреннюю обеспокоенность моими делами и самочувствием, настойчиво и даже навязчиво предлагал помощь и защиту, однако мягко, но однозначно отказалась.

Мы поговорили об Аркаше, о его трагичном и странном появлении в городе, о его любовнице Ольге. Потом Иваницкий жаловался на жизнь и дела.

Вообще-то его можно было пожалеть — дела у Максима и на самом деле обстояли совсем паршиво. После того как Аркаша пропал, а вместе с ним исчезли все деньги с их счетов, Иваницкому пришлось отбиваться ото всех сразу — от кредиторов и заемщиков, от клиентов, от налоговиков и полиции с прокуратурой, и от строителей и даже работяг, которым не выплатили деньги за уже сделанную работу. Он крутился, как мог: проводил дни на допросах, работал с аудиторами, с налоговиками и банками, распродавал все, что у них имелось, перевел офис из центра города в занюханный спальный район на окраине. Он вел переговоры с администрацией с целью уговорить вложиться бюджетными средствами, закончить строительство и продать коттеджи, которые еще не выкуплены, чтобы покрыть хоть часть расходов. В общем, пытался спасти уже утонувший и опустившийся на дно Марианской впадины корабль. И власть, и банки понимали незавидное положение Иваницкого, даже где-то сочувствовали и шли навстречу в основном в малозначащих мелочах. Но тут возникает труп Аркадия, и все становится до такой степени запутанно, что те же власти притормозили всякую свою помощь и поддержку, как говорится, до выяснения.

Я слушала жалобы, кивала, поддакивала и с нетерпением ждала, когда же Макс уже иссякнет, заткнется и выметется из моего кабинета.

Он таки ушел, осчастливив меня наконец-то наступившей тишиной и своим отсутствием, оставив меня совершенно без сил.

А когда уж почти стемнело, приехал господин Башкирцев. Уставший, несколько озабоченный, но полный оптимизма. Со всей природной неугомонностью он принялся обаять моих барышень, преуспев в этом с первой же минуты своего появления, за что и был моментально окружен заботой и получил роскошный горячий ужин из трех блюд.

Никто в этом городе не знал, что Башкирцев мой бывший муж.

Так сложилось. Выдернуть Илью из Москвы не в командировку, а хотя бы на выходные, не говоря про отпуск, было делом настолько сложным, что это превращалось в целую эпопею, в которой мне приходилось прибегать к шантажу его начальства с элементами истерик в виде рыдания у того, то бишь начальства, на плече, а также с уговорами самого Башкирцева и подрывной деятельностью в виде шпионского выключения звука его телефона, а то и самого телефона, в моменты, когда Башкирцев этого не видел.

Вот таким мытьем, катаньем и провокацией мне и удалось всего один раз за те три года, что мы были женаты, умыкнуть Илью Георгиевича знакомиться с бабушкой, которая по понятным причинам на нашей свадьбе не присутствовала.

Тепло принятый и обласканный любимой тещей Альбиной, Башкирцев, налопавшись вкусностей, приготовленных ею для зятька собственноручно, проспал больше суток, просыпаясь лишь по зову природы — посетить туалет и перекусить, да еще чмокнуть нас обеих в щечки — и заваливался обратно в постель.

Мы с Альбиной ухохатывались, когда наблюдали, как он входил в кухню с помятым ото сна лицом и скромненько спрашивал:

— Девочки, а есть что перекусить?

И откровенно клевал носом над тарелкой, засыпая прямо за столом, когда доедал очередную вкусность, которой баловала его Альбина.

Вот в одно из таких пробуждений мы взяли несчастного расслабившегося Башкирцева в оборот, отправили в душ, напоили основательно кофе и повезли к бабушке.

После общения с внучатым зятем Ангелина Григорьевна вынесла свой строгий вердикт:

— Мерзавец! — с чувством произнесла она, подышала взволнованно и добавила: — Но хорош, зараза! Правильного ты себе мужа выбрала, Кира. С твоим-то характером тебя в узде надо держать, а он мужчина, способный дать тебе укорот, хоть и мерзавец.

— Что он тебе такого сказал, бабуль? — стало мне необычайно интересно.

— А-а-а! — раздраженно махнула она ручкой, но снизошла до пояснений: — Я объяснила ему, что наша милиция работает из рук вон плохо, коррупция и разгильдяйство расцветают пышным цветом снизу доверху во всей структуре. И, разумеется, растолковала, что надо больше работать, искоренять вопиющие недостатки. А он мне ответил, что, если возьмется помимо ловли преступников что-то там еще искоренять, его жена узнавать перестанет, потому что дома он будет появляться раз в год, а то, глядишь, она и вовсе пристрелит его из его же табельного пистолета. И добавил со смешочком: давайте я просто тихонько всяких убийц ловить буду, а с вопиющими пусть другой кто разбирается. — И возмутилась очередной раз: — Я же говорю: мерзавец!