Коллекция бывших мужей - [37]

— Так развелся бы, когда она стала такой, — недоумевала я.

— Нет. Она нуждается в защите и опоре в жизни. Другой опоры, кроме меня, у нее нет. И Киронька, я ее любил. Это просто.

Вот есть такие уникальные люди, для которых любить — это просто. Я, к сожалению, к их числу не отношусь.

Мне рассказывала тетя Альбина, что она никогда не слышала, чтобы родители ругались — мать ее доставала отца в своей излюбленной манере ужасно, он же предпочитал не отвечать. Но иногда не выдерживал, говорил что-то резкое и уходил в кабинет. А однажды она случайно услышала их разговор ночью на кухне. Дед тогда сказал бабушке:

— Иногда ты несешь такую чушь, Геля, которую-то и слушать невозможно. Это просто какие-то ненормальные судороги разума. Ты зачем меня донимаешь? У меня от твоих разговоров в голове что-то лопается и сердце сбоит, я же могу и умереть. А если я умру, ты с детьми как жить будешь? На пенсию домохозяйки? Ведь ничего у тебя не останется: квартира казенная и дача, и машина. Не донимай меня, Геля, у тебя для психологических экспериментов полно друзей.

И бабушка перепугалась не на шутку, когда в полной мере осознала всю глубину его слов. И мужа допекать перестала, только это не помогло.

В восемьдесят шестом году деда перевели в Москву с повышением в министерство. Он уехал, но семью с собой не взял.

Можно было вполне перевести старшую дочь в Московский университет, а младшую в московскую школу. Но Матвей Петрович понял, что находиться рядом с женой не сможет. Она снова начала его доставать своими выступлениями, за сытой и обеспеченной жизнью постепенно забыв тот их давний разговор и его предупреждение. Вот он ей и напомнил, сказав, что жить они станут раздельно.

И устроил все таким образом, что квартира, дача, машина остались в распоряжении жены и дочек, а он в Москве жил в служебной гостинице.

Но случилось такая жизненная коллизия, что Вика, младшая дочка, после отъезда отца резко посчитала себя девушкой взрослой и сильно самостоятельной, да и мажорное окружение детишками сильных мира того не способствовало скромной жизни, и понесло ее в приключения. И в пятнадцать лет она забеременела.

Когда бабушка, захлебываясь слезами, сообщила деду эту новость по телефону, он спокойно выслушал, положил трубку и на следующий день прислал личного водителя на своем автомобиле в сопровождении грузовой «Газели». Альбину и Вику со всеми их вещами он забрал в Москву.

Вообще, надо понимать, что за время тогда стояло на дворе — глубокий застой, когда рулила всем партия в едином лице и порыве, и она же в приказном порядке решала, каким должен быть моральный облик ее членов и всего советского народа.

А дед, понятное дело, был выдающимся членом партии, иначе бы его не назначили ни на одну ответственную должность. Его карьере и даже членству в партии пришел бы конкретный карачун, если бы до его начальства дошла информация, что его несовершеннолетняя дочь ждет ребенка.

Однозначно, его бы сняли со всех должностей, и неизвестно, где бы он вообще смог потом работать. Завистников, метивших на дедово кресло, хватало, а во властных структурах подковерные интриги никто не отменял и не отменит. Не забываем и о том, что в те времена беременная девочка-школьница — это такой нонсенс, что приравнивалось к ЧП городского масштаба. Если не областного. Под «раздачу» попали бы все — и мать девочки, и учителя школы, в которой она училась, и комитет комсомола — всем хватило бы с избытком. А уж всеобщий остракизм семье, ей самой и ребенку до кучи обеспечены, считай, что на всю жизнь.

Поэтому Вика была объявлена заболевшей непонятной болезнью, из-за чего отец ее и привез в Москву, чтобы показать лучшим специалистам, и по этой печальной причине учебный год она заканчивала на домашнем обучении. Про Альбину сказали, будто парень, с которым они собирались пожениться, якобы погиб в Афганистане, исполняя интернациональный долг.

История слезливая и опять же: дочь замминистра, и без мужа рожает, но в министерстве такая версия проканала замечательно — обсуждать проблему наших войск в Афганистане к тому времени в верхах не любили, предпочитали лишний раз промолчать и не помнить о ее существовании.

Ну а тут что поделаешь — жених, считай, что тот же муж. Матвей Петрович даже некий респект от начальства получил, поскольку решил заменить ребенку отца.

Я родилась весной. Дома. Дед договорился за определенную сумму и дефицитные блага с врачом и медсестрой «Скорой помощи», и они приняли роды у моей мамы Вики, а в роддом отвезли меня и Альбину и там же записали меня как ее дочь.

Проблем с тем, кого называть мамой, у меня никогда не возникало — мамой я звала обеих сестер, поскольку мы жили все вместе в одной квартире, которую выделили деду в министерстве, ну а в девяносто первом мне было уже четыре года, и к тому времени партийную мораль отменили. Да, в общем-то, честно говоря, любую, и всем уже было глубоко по барабану, кто и кого незаконно родил.

От меня никогда не скрывали, что моей настоящей мамой является Вика, но ей самой я была в целом безразлична. Она могла поиграть со мной, когда была в настроении, и изредка погулять, даже несколько раз меняла мне пеленки. Ну это уж совсем редкий случай. Истинной мамой мне стала Альбина.