Коллекционер сердец - [37]
Дядюшка Ребборн, которого я совсем не знала, уехал из Хэмтрэмка и больше никогда там не показывался, поскольку, как у нас говорили, детство, проведенное в пригороде, он ненавидел, а семейство свое презирал. Отношение родственников к дядюшке в значительной степени определялось ревностью и завистью. Но все они втайне надеялись, что он когда-нибудь о них вспомнит и предложит вкусить от его жирного пирога. Подумать только, свой миллионер в семействе! Они постоянно напоминали ему о своем существовании: посылали визитные карточки и приглашения на свадьбу, сообщали о рождении младенцев, крещении и конфирмации. Ему даже телеграммы отправляли: телефона дяди Ребборна в справочнике не было, и дядины братья этого номера не знали.
Мрачным низким голосом, от которого у домашних обыкновенно начинало сосать под ложечкой, мой отец произнес, что если дяде Ребборну угодно замкнуться в своем кругу, значит, так тому и быть и дядину позицию надо уважить. Но и мы тогда тоже замкнемся – в своем кругу.
А потом совершенно неожиданно позвонила тетя Элинор и пригласила меня в гости.
Мать, которая взяла трубку, беседовала с Элинор и договаривалась с ней о поездке, не хотела, чтобы я оставалась у дяди Ребборна на ночь. Это предложение высказала тетя Элинор, поскольку ехать мне предстояло довольно долго – от сорока пяти минут до часа. А еще она добавила, что, если я не останусь, Одри будет разочарована. Но мать сказала «нет», и разговор закончился.
Как хорошо я помню тот воскресный день! Дядя Ребборн, тетя Элинор, Одри и Даррен приехали за мной в принадлежавшем дяде Ребборну черном сверкающем автомобиле «линкольн-континентал», который, подобно катафалку, медленно катил вверх по нашей застроенной деревянными домишками улице, магнитом притягивая к себе взгляды соседей. Отец ушел. Сказал, что не станет бродить все утро вокруг дома, как будто ему не терпится сказать своему сводному брату «привет» и пожать ему руку. Но мама была со мной – стояла у входной двери, дожидаясь, когда дядя Ребборн подъедет. Поговорить с Ребборнами маме так и не удалось, поскольку дядя в ознаменование своего прибытия просто-напросто нажал на клаксон, а тетя Элинор, хотя улыбалась и махала нам из окошка автомобиля, из салона так и не вышла. Она даже жестом не предложила матери подойти ближе и перемолвиться с ней хотя бы словом. Я что было сил припустила к машине – мне с ужасающей отчетливостью вдруг представилось, что дядя Ребборн сию минуту уедет, оставив меня в Хэмтрэмке, – и торопливо вскарабкалась на заднее сиденье, чтобы оказаться рядом с Одри.
– Давай залезай скорее, день-то не резиновый, – улыбнулся дядя Ребборн. Его голос был исполнен грубоватого юмора, так некоторые взрослые разговаривают с детьми, желая показать, что они свои в доску.
Тетя Элинор, повернув ко мне голову, приветствовала меня замороженной улыбкой, после чего прижала палец к губам, давая понять, что отвечать на слова дяди Ребборна не обязательно и лучше всего промолчать. Разумеется, я промолчала, хотя и была взволнована до крайности перспективой поездки в таком роскошном автомобиле и сердце у меня колотилось как сумасшедшее!
До чего восхитительным показалось мне путешествие из нашего пригородного поселка до Детройта! На улицах было полно чернокожих, которые, увидев сверкающий «линкольн-континентал» дяди Ребборна, открывали от изумления рты и замирали на месте как пораженные громом. Выехав из Детройта, мы промчались по шоссе Аутер-драйв, свернули на дорогу Эйт-Майл-роуд и покатили к югу, направляясь к озеру Сент-Клер, где я ни разу в жизни не бывала. Когда мы свернули на шоссе Лейкшор-драйв, ведущее к озеру, -передо мной открылось такое великолепие, что я глазам своим не верила. Я, прильнув лицом к окошку машины, впитывала взглядом всю эту красоту и благодать. Какие здесь были роскошные виллы, прятавшиеся среди яркой зелени на вершинах холмов, окружавших озеро! Какой удивительный вокруг был простор, какое высокое небо! (В небе над Хэмтрэмком день и ночь висели низкие, тяжелые облака, серые, как застиранное белье.) Само озеро Сент-Клер имело насыщенный голубовато-зеленый цвет и выглядело как нарисованное. Когда мы подъезжали к озеру, дядя Ребборн, тыча пальцем в виллы богатых и знаменитых, отрывисто говорил:
– Форд – Додж – Фишер – Вильсон.
Это только то, что я запомнила – тетя же Элинор сопровождала каждое слово мужа кивком, бормоча себе под нос. Мы, дети, Одри, Даррен и я, сидели на заднем сиденье и молча смотрели на пролетавшие мимо изумительные постройки и виды. Я была немного обижена на Одри, поскольку она сидела рядом со мной тихо как мышка и на мое присутствие никак не реагировала. Потом до меня дошло, что дядя Ребборн, делая свои замечания по поводу увиденного, обращается ко всем сидящим в машине и Одри не хочет, чтобы он подумал, будто это ей неинтересно. От Даррена я тоже не услышала ни единого слова.
Добравшись до Гросс-Пойнт-Шорз, мы съехали с шоссе на узкую извилистую дорогу Буэна-Виста-драйв, по сторонам которой располагались виллы поменьше, тем не менее это были виллы, а не загородные домики. Дорога привела нас к участку, где росли огромные дубы и вязы. В самом конце участка, на берегу озера, стоял дом дяди Ребборна – как я уже говорила, это был самый красивый дом из всех, что мне доводилось видеть. Он был выстроен из искристого розового песчаника, имел изящный портик, увитый английским плющом, четыре стройные колонны, множество забранных свинцовым переплетом окон, приветливо поблескивавших в лучах солнца, и походил на цветную картинку из детской книжки. Над домом простиралось бескрайнее, цвета синего кобальта небо, с кружевными завитушками проплывавших белоснежных перистых облаков. Дядя Ребборн нажал кнопку на приборной доске машины, и сварные железные ворота распахнулись словно по волшебству. Подъездная дорожка выглядела совсем не так, как те, что я видела раньше. Она тянулась к дому причудливым зигзагом и была посыпана ярко-розовой галькой, походившей на миниатюрные перламутровые морские раковины. Когда «линкольн» дяди Ребборна вкатился на участок, галька под колесами негромко захрустела, а ворота будто по мановению волшебной палочки захлопнулись.
В новой семейной саге современного классика Джойс Кэрол Оутс (неоднократного финалиста Пулицеровской премии, лауреата премии имени О. Генри, Национальной книжной премии США и множества других престижных наград) внезапная трагедия проверяет на прочность казавшиеся нерушимыми фамильные узы. Когда патриарх семейства, бывший мэр городка в штате Нью-Йорк, становится жертвой полицейского насилия, его жена и все пятеро детей реагируют самым неожиданным образом, и давние фамильные тайны становятся явными, и глубоко закопанные психологические катастрофы дают всходы, и ни один скелет в многочисленных шкафах не остается непотревоженным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Она была воплощением Блондинки. Идеалом Блондинки.Она была — БЛОНДИНКОЙ.Она была — НЕСЧАСТНА.Она была — ЛЕГЕНДОЙ. А умерев, стала БОГИНЕЙ.КАКОЙ же она была?Возможно, такой, какой увидела ее в своем отчаянном, потрясающем романе Джойс Кэрол Оутс? Потому что роман «Блондинка» — это самое, наверное, необычное, искреннее и страшное жизнеописание великой Мэрилин.Правда — или вымысел?Или — тончайшее нервное сочетание вымысла и правды?Иногда — поверьте! — это уже не важно…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знакомьтесь, Квентин П. — возможно, самый жуткий сексуальный маньяк и убийца из всех, кто встречался вам в художественной литературе. Знаменитый автор с пугающим мастерством уводит читателя в глубины разума бесчеловечного серийного убийцы, хладнокровно исследуя самые потайные механизмы безумия. Книга основана на биографии и преступлениях Джеффри Дамера, известного американского серийного убийцы 80-х годов. В одном из своих интервью Дамер однажды сказал: «Единственное, что мной всегда двигало — это желание полностью контролировать человека, способного привлечь меня физически, и владеть им так долго, как только возможно, даже если это значило, что владеть я буду лишь его частью». Невзирая на присущую автору образность, глубину и актуальность освещаемых проблем, роман не получил широкой известности, так как основная масса читателей нашла его «чрезмерно брутальным».
Романист, поэт, драматург и автор многих лучших американских рассказов нашего времени, Джойс Кэрол Оутс показывает еще один аспект ее бесконечного творческого потенциала.«Одержимые» — коллекция из шестнадцати рассказов, жанры которых варьируются от классических историй про призраков, до психологического саспенса, и поднимаются до уровня сложной, многослойной, действительно пугающей литературы.Рассказы в этой сборнике погружают читателя в мир кошмаров, где неожиданно подкрадывается насилие, где реальность превращается в кривое зеркало, и где американская культура идет наперекосяк самым шокирующим и провокационным способом.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».