Коллега - [25]

— Что с тобой, сосед?

— Да так, что-то мне хреново нынче.

— Держи, — он протянул мне квадратную бутыль из темного стекла. — Хотел с тобой принять перед пельменями, да вижу, сейчас не до меня.

— Что это?

— А то сам не видишь: взятка, вернее, благодарность, — подмигнул. — Прими граммов триста, глядишь, и полегчает, — развернулся и пошел к себе.

Я вошел в комнату, включил свет и тут же уткнулся взглядом в старое фото: Красная площадь и двое посреди нее. Молодые лейтенанты, оба в парадной форме, с одинаковыми серебряными крестами на левой стороне груди, счастливые и преисполненные значимости салабоны. Девяносто, дай бог памяти, шестой год, нам с Колей только что вручили ордена Мужества, первые в нашей тогда молодой жизни боевые награды. И даже налили по бокалу кислого шампанского. Водки мы, как сейчас помню, выпили уже потом, и как следует. И тут закололо в груди от предчувствия неминуемого. Так бывает, ничего еще не случилось, а душа уже ноет.

Часть вторая

Пролог

Где-то в Латинской Америке. Начало нынешнего века.

— Действительно так больно? — задавший вопрос, снял очки и принялся старательно протирать стекла полой цветастой рубашки.

— А сами как думаете? — огрызнулся человек в койке. Скудно одетый, исключительно в короткие трусы и футболку. С перебинтованной выше колена правой ногой.

— Думаю, что люди нашей профессии должны уметь переносить боль.

— Нашей? — ехидно спросил раненый. — С каких это пор у нас с вами появилась общая профессия?

— Что вы хотите этим сказать? — задавший вопрос еле заметно поморщился.

— Вы сами все прекрасно понимаете.

Приходилось признать, что доверительная беседа двух битых жизнью оперативников не состоялась. И напрасно собеседник пленника затеял карнавал с переодеванием, перед визитом к нему сменил привычный костюм-тройку на шорты, гавайскую рубашку и мокасины на босу ногу. С тем же успехом он мог заявиться на встречу совершенно голым с торчащим из задницы бананом. Этот наглый русский или агент русских расколол его сразу же при входе и даже не счел нужным это скрыть. Хотя почему агент? Источник совершенно ясно дал понять, что в лапы здешней резидентуры ЦРУ угодил самый настоящий русский из Москвы, кадровый офицер их Главного разведывательного управления.

Крупная рыба, слишком крупная для этого захолустья, в центральной конторе даже сначала не поверили, а потом приказали его захватить, что и было сделано. Русского взяли, причем достаточно жестко. Иначе просто не получилось. Потом его перевезли на служебную квартиру в пригороде, посольский врач извлек из ноги пулю и заштопал рану.

Собеседник пленника опять снял очки, протер стекла, на сей раз чистейшим носовым платком, и снова водрузил их на длинный, несколько печальной формы нос.

— Может, все-таки поговорим? — до прилета спецсамолета оставалось целых тринадцать часов, а бюрократам из Центра, как всегда, не терпится. Он и сам не заметил, как начал костерить руководство, хотя тоже был точно таким же кабинетным, ни разу не выходившим в поле бюрократом, только мелким и провинциального разлива.

— Отчего же не поговорить, — по лицу валяющегося в койке пробежала усмешка. — Вы, как я посмотрю, лицо исключительно официальное…

— С чего вы это взяли?

— Как говорят в одном приморском городе на другом конце географии, не надо пудрить мне челку, — продолжил тот. — А потому прошу немедленно предъявить мне ваше служебное удостоверение, жетон, карточку социального страхования, справку о прививках…

— А при чем тут справка? — удивился мужчина в гавайской рубашке.

— Просто так, — нагло ответил собеседник. — Хотя, если у вас ее нет, не настаиваю, — закашлялся и охнул от боли в ноге. — Кроме того, зачитать мне мои права и выдать телефонную трубку.

— Зачем?

— По законам вашей страны, арестованный имеет право на один телефонный звонок. Ведь я арестован, не так ли? И, кстати, где соответствующий ордер с подписью прокурора и красивой печатью?

— Шутите, — уныло молвил паркетный разведчик.

— Рыдаю, — с третьей попытки пленнику удалось поудобнее устроиться на кровати. — Кстати, вы курите?

— Нет.

— А кого-нибудь из ваших горилл найдется сигаретка?

— Увы, — последовал ехидный ответ. — Курение вредит здоровью.

— В данный момент моему здоровью больше всего вредит огнестрельная рана.

— Сами виноваты, не надо было калечить наших сотрудников, — с искренней обидой заметил американец. — Один из них, если хотите знать, всю оставшуюся жизнь проведет в инвалидном кресле.

— Какая жалость.

— Не ёрничайте!

— И в мыслях не было, — честно ответил тот. — А как я, по-вашему, должен был поступить? На меня напали, я защищался.

— Где это вы, интересно, так научились защищаться?

— На заочных курсах при макаронной фабрике. Послушайте, — взмолился он. — У меня действительно зверски ноет рана, обезболивающее принимать нельзя, у меня на него аллергия…

— Люди вашей профессии должны стойко переносить боль.

— Может и должны, только лично у меня не очень выходит.

— Странно, у вас на теле почти дюжина шрамов, могли бы и привыкнуть.

— Не привыкается, — вздохнул пленник. — Каждый раз страдаю, — поднял глаза на собеседника. — Значит, никотином вы меня не побалуете?