Колька и Наташа - [60]

— Буди его, Коля, и пойдем. Задохнешься в этой яме!

В ту же минуту Каланча присел на нарах и потянулся, широко зевая.

— Ба, шпингалеты? Зачем притопали? Кого я вижу? Минор, и ты здесь?

Голос Каланчи разбудил лежавших рядом мальчишек. Те с настороженным любопытством смотрели на незнакомцев, особенно на Наташу.

— Мы за тобой, — сказал Колька. — Пойдем. Мария Ивановна с ног сбилась. Разыскивает тебя.

— За мной? — Каланча прищурил левый глаз, резким движением вырвал изо рта окурок у одного из подростков и молча задымил.

Его тронул приход ребят. Но он пока не собирался оставлять свое новое убежище… Брошенный им окурок, описав дугу, упал в воду и зашипел.

— Так слушайте, гаврики. Никуда отсюда не уйду. Мне тут не дует. Нравится лучше, чем в детдоме. Верно, со жратвой туговато, зато свободен.

— А Мария Ивановна тебя ждет, ребята из детдома да и мы… — начал Колька, но чувствовал: слова его неубедительны, беспомощны. Васька, кажется, даже немного подсмеивается над ним.

— Послушай, Вася, пошли! Что за удовольствие валяться на соломе, пошли, ну! — вступила Наташа.

Внезапно послышались приближающиеся шаги. Дети умолкли. Покачиваясь, вошли двое оборванных мужчин. Один из них — полный, лысый, другой — высокий, косоглазый.

— А ну-кось, выметайтесь, мочалки, — небрежно махнул рукой косоглазый.

Каланча бросил на него злобный взгляд и, болезненно морщась, начал приподниматься.

— Живее, дохлые крысы, — прикрикнул косоглазый и вытащил из кармана две бутылки самогона, — проваливайте и, пока не позову, носа чтобы не казали. Слыхал, Каланча? Проваливай, скорее, а то я тебе вчерашнюю баню повторю.

Колька, Наташа и Генка выскользнули из каморки. Каланча невозмутимо последовал за ними.

— Худо тебе, сказал Колька, — идем к нам.

— Мое дело! Не прошусь, не плачу. О чем разговор? Лучше скажите, чего Минор напортил за это время.

— Стекло помог разыскать.

— Ну, — искренне удивился Каланча, — да он же труслив, как заяц?

— И совсем не так, не трус он, — заступилась за Генку Наташа. — Владькин отец, этот самый Карл Антонович, его пугал, а он не побоялся.

— Цыц! Не называй его, — зажал ей рот Каланча и оглянулся на дверь каморки.

— Каланча! — прервал их окрик косоглазого. — Сгоняй-ка кого-нибудь в пивную «Жигули», пусть Карлу Антоновичу передаст: сегодня, мол, не можем, на той неделе будем делать.

— А чего сегодня не можете, надо ведь сказать!

— Опять баню захотел?

Каланча послал в «Жигули» одного из мальчишек.

Ребята вышли на палубу, вдохнули чистый речной воздух.

На Волге в этот вечерний час было тихо-тихо, лишь изредка всплеснет играющая рыба, да ветер пробежит в камышах.

Неудачная встреча с Каланчой, мрачная баржа вызывали у друзей невеселое настроение.

Каланча, скрывая грусть, поторапливал:

— Пора вам, скоро вся шатия соберется…

От Кольки не могло укрыться: трудно Васе, а вернуться гордость мешает.

Глава 22. Призывный свист

Трижды раздался пронзительный свист.

Колька с Наташей, сидевшие за завтраком, переглянулись. Рука Марии Ивановны, наливавшей чай, застыла с неполным стаканом.

— Никак Вася? — спросила Мария Ивановна (свист Каланчи хорошо знали в детдоме). — Никак он?

Колька сделал безразличное лицо, но так и рвался выскочить из-за стола.

— Какой там Каланча? — прислушиваясь, не раздастся ли снова сигнал, пожала плечами Наташа. Она, как и Колька, сгорала от желания поскорее встретиться с Васей.

Еще недавно, расставаясь, Каланча заявил о нежелании покинуть беспризорников и вдруг явился и вызывает Кольку.

Что-то случилось и, должно быть, важное.

Ребята выбежали из дома.

Во дворе Колька и Наташа никого не увидели. Они устремились на улицу — нет Каланчи.

Тогда Колька закаркал:

— Кар-р, кар-р!

Наташа подняла брови:

— Зачем ты так?

— Сейчас увидишь, — ответил Колька и снова принялся за свое.

Незаметно к ним подкрался Каланча и хлопнул Кольку по плечу. Не дав ребятам опомниться, он потянул Кольку за собой:

— Девчонка пускай здесь останется.

Но девчонка и не собиралась оставаться.

— Ты почему меня все: девчонка да девчонка? — строго спросила она. — У меня имя есть, да!

Каланча неторопливо вытер нос. Понимая, что Наташа так просто не оставит их, он разрешил:

— Ладно, слушай, только язык прикуси, а то — сама знаешь — всыплю!

Наташа вспыхнула и вызывающе тряхнула косичками:

— Попробуй!

Для разговора Каланча выбрал сеновал.

Колька с Наташей с нетерпением ожидали рассказа.

Убедившись, что никто их не подслушивает, Каланча опустился на коленки и сказал:

— Когда вы смылись с баржи, я узнал, что Владькин отец, как его…

— Карл Антонович, — поспешно подсказал Колька.

— Он самый. Так вот он нанял косоглазого и второго, чтобы они сегодня вечером угнали в степь четырех его рысаков, которых забирают в армию.

— Ну и что? — спросил Колька.

Каланча вскочил на ноги и яростно замахал руками:

— Ты что, обалдел? Лошади же для Красной Армии! Помешать надо гадам и проучить зараз Карла Антоновича и косоглазого. У меня до сих пор все болит от его кулаков. Воровать заставляет.

Колька тоже стал.

— Пошли в милицию. Там все расскажем.

— В милицию я не ходок. Ну ее! Она еще и меня заодно сцапает.

— А может быть, к Глебу Дмитриевичу? — в раздумье произнесла Наташа.