Колибри - [82]

– Кончай указывать на меня мясом, Джесси.

Она слишком поздно сообразила, что сказала. На его лице появилась усмешка. Мисс Абигейл вспыхнула, краска поднималась от подбородка до корней волос. Он не стал в угоду приличиям говорить ничего такого, что могло бы ослабить удар, как сделал бы на его месте настоящий рыцарь. Но когда Джесси был рыцарем? Он только откинулся на спинку и использовал это неудачное замечание в своих целях. Его зубы засверкали в широкой улыбке. Мисс Абигейл снова поднесла салфетку к губам и опустила взгляд на тарелку, пытаясь что-то проговорить.

– Я... я... не заслужила того, чтобы... чтобы в меня кидали тарелку через... через всю спальню и... и суп, и стакан, и все остальное.

Джесси водил по своей тарелке кусок мяса, с которого это все началось. В конце концов он решил пожалеть Эбби. Он положил мясо в рот, задумчиво посмотрел в потолок и сказал, размышляя:

– Ты не помнишь, какого черта я опять это начал?

На этот раз его нелепый невинный вопрос застал ее врасплох. Она тут же засмеялась и выплюнула кусок мяса. Он пролетел порядочное расстояние и приземлился на чистую скатерть. Эбби сжала рот ладонями, и, вздрагивая плечами, долго смеялась.

Джесси, тоже смеясь, поднял мясо и побранил ее:

– Так-так, мисс Абигейл Маккензи, положите-ка это обратно туда, где оно должно быть!

Он протянул мясо ей под нос. Она, не веря, что может вести себя столь легкомысленно, подчинилась, но есть и смеяться одновременно было необычайно трудно.

Она выслушала краткое шутливое перечисление всех унижений, какие Джесси терпел от нее, завершенное обвинением в том, что она пыталась утопить его в супе.

– Поэтому вы схватили тарелку и вылакали ее всю как боров из корыта, – добавила она.

– О, это что-то новенькое – боров в корыте. Я представляю из себя зверинец в одном лице. Вы отдаете себе отчет, мисс Маккензи, что вы называли меня большим числом названий животных, чем Ной имел на своем ковчеге.

– Неужели? – удивленно спросила Эбби.

– Несомненно.

– Я не называла!

Джесси стал перечислять, вызвав на губах мисс Абигейл усмешку:

– Козел, свинья, бабуин, боров... даже вошь. – Он держал нож и вилку по всем правилам. Как истинный знаток этикета. – Теперь я спрашиваю тебя, Эбби, неужели у меня действительно манеры козла?

– Как насчет печенки?

– Ах это. Ну, в ту ночь, как и во многие другие, как только я собрался пойти с тобой на мировую, ты принесла эту отраву. – Он вытер рот салфеткой, скрыв свою улыбку, а Эбби поняла, какое это удовольствие смеяться над прошлым вместе с Джесси. – Но знаешь что, Эбби? – спросил он, потянувшись за бутылкой шампанского. – Ты достойный противник. Не знаю, как мы уживались друг с другом все это время, но, думаю, мы оба заслужили то, что получили. – Он наполнил ее и свой стаканы и сказал: – Предлагаю тост. – Он поднял свой стакан и взглянул не мигая в ярко– лиловые глаза Абигейл. – За Абигейл Маккензи, женщину, которая спасла мою жизнь и в то же время чуть не убила меня.

Его стакан коснулся ее стакана, и темная фаланга указательного пальца слегка задела руку мисс Абигейл. Она отвернулась.

– Я не пью, – повторила она в притихшей комнате.

– Конечно, не пьешь. Ты только пытаешься убить своенравных головорезов.

Джесси по-прежнему держал свой стакан поднятым, ожидая, когда она поднесет свой. Она почувствовала, насколько глупо не дать Джесси возможность закончить все это полюбовно, тем более, что он весь чудесный ужин вел себя примерно. Поэтому она коснулась его стакана своим, сделала маленький, греховный глоток и обнаружила, что это вовсе не так ужасно, только ей захотелось чихнуть. Поэтому она сделала еще один глоток и действительно чихнула. Они вместе засмеялись. Джесси осушил свой стакан и вновь наполнил его и стакан мисс Абигейл.

– Ты тоже должна произнести тост, – начал настаивать он, беспечно откинувшись на спинку стула, – так принято.

В мягком свете глаза Абигейл были фиалкового цвета, и в них отразилась глубокая задумчивость. Джесси гадал, вспоминала ли она... так же, как он... хорошие времена, которые случались после того, как они встретились. Он захотел знать, какие образы пролетают в ее воображении, потому что сегодня вечером она была прелестной.

Эбби положила локти на стол. Непривычная к шампанскому, она ощущала, как пузырьки зашумели у нее в голове.

– Очень хорошо, – наконец согласилась она, потом посидела, смотря на Джесси сквозь бледно-золотую жидкость, размышляя над тем, как выразиться. В конце концов она опустила стакан так, чтобы видеть лицо Джесси и тихо проговорила: – За Джесси Дюфрейна, который восхищался моими добродетелями, все время пытаясь их запятнать.

На этот раз, после того как они чокнулись, уже Джесси не стал пить. Вместо этого он, сведя брови, немного нахмурился.

– Что ты сказала?

– Я сказала: «за Джесси Дюфрейна, который...» – Я знаю, что ты сказала, Эбби. Я хочу знать, с какой стати ты это сказала.

«Правда, хочешь, Джесси? – подумала она. – Правда, хочешь? Или, может быть, ты понимаешь так же хорошо, как и я, что ты мог применить ко мне силу каждый раз, но ты все же всегда отступал. Должна ли я говорить, почему? Неужели ты так плохо знаешь самого себя?» Эбби глубоко вздохнула и встретилась взглядом с Джесси.