Колхоз: назад в СССР - [9]

Я очень пристально посмотрел пацану в глаза. Он медленно поднес свисток к губам. Я ещё более пристально уставился на Гошу. Он сунул свисток в рот.

Не знаю, что за сволочь дала ему в руки данный предмет, но именно в это момент я понял, почему получил второй шанс. Это не спасение, это — кара. Вот он, ад, во всей красе.

Гоша свистит, мужик рядом со мной рассказывает, как отличить поганку от сыроежки, а инфаркт от инсульта, в вагоне жара и нечем дышать.

Поднялся, пошел к проводнице. Когда она в очередной раз увидела меня на пороге, застыла, держа во рту яблоко, которое грызла.

— Здесь есть какая-то вентиляция? Я, конечно, понимаю, что вам в этих апартаментах, — Махнул рукой, очертив круг, который обозначал величину и комфорт пространства, — Очень даже хорошо. Но в вагоне, я извиняюсь, сдохнуть можно.

— Есть. Конечно. — Проводница вытащила недоеденное яблоко изо рта и теперь держала его в руке. — В середине окно открыто.

— Окно. Одно. — Я всеми фибрами души ненавидел в данный момент мою новую маменьку, устроившую это испытание. Ведь сто процентов специально засунула сыночка в плацкарт. Педагогический, так сказать, момент, — Вы знаете, что такое вентиляция? Циркуляция воздуха? Знаете? Это, как бы такой замкнутый процесс. Плохой воздух выходит, а хороший, свежий, как бы залетает обратно.

Проводница молча развернулась к своему открытому окну, а потом, ни слова не говоря, бросила в него огрызок. Буквально через секунду откуда-то из середины вагона раздался громкий мужской мат.

— Что за срань?! Кому руки оторвать?!

— Видишь. — Проводница культурно указала на окно, развернув руку ладонью вверх. — Есть циркуляция. Замкнутый цикл. Все? Когда же уже твои Зеленухи. Всю кровь мне попил.

В общем, надо ли говорить, что фраза "Скоро Зеленухи, готовимся!" и у меня, и у проводницы вызвала приступ нескончаемого, вселенского счастья. Я схватил чемодан и, не оглядываясь, бросился в тамбур. Это был самый адский день в моей жизни. Так думалось мне тогда. Наивный я осел.

Едва поезд остановился, а эта чудная женщина опустила ступень, прыгнул на перон, с удовольствием вдыхая свежий воздух.

Состав тронулся с места, унося очень далеко и Гошу, и половину моей нервной системы, и всех этих людей из обычной жизни. Нет. Нам такое не надо. Нам надо квартиру на Кутузовском, приличную машину, и нормальные движения.

Только в этот момент я посмотрел на здание вокзала, если это строение можно так назвать. На одноэтажном жёлтом доме, который окружали огромные, гигантские просто, клумбы с цветами, висели немного кривоватые буквы. Кто-то, походу, сделал очень много ошибок в слове "Зеленухи" и теперь там значилось "Квашино".

— Сука. — Сказал это вслух. Отчётливо. От души. Потом нервно хохотнул.

Неужели эта тварина в форме проводника выпихнула меня на левой станции.

— Ага. И не говори, парень. Жизнь, она такая. Сука и есть. — Мимо меня, вдоль рельс шел мужик в ядерно-оранжевой жилетке. Эта жилетка, украшенная грязными разводами, намекала, что он тут работает, а лицо, выражавшее вселенскую скорбь, что живёт тоже тут.

— Эй, мужик! — Я спрыгнул с перона и в два шага догнал его, удерживая за рукав. — Скажи, Зеленухи где-то рядом, или я вообще не в той стороне.

— Почему же не в той? В той. — Работник шпалы и рельсы грустно вздохнул, а потом указал мне в сторону лесополосы. — Вон. Видишь просвет? Там дорога. Иди по ней. Пройдешь парочку полей, увидишь бугор, спустишься, будет мост через речку. Там как раз начинаются твои Зеленухи.

— В смысле, иди? — Я оглянулся на здание вокзала, сбоку которого имелась даже небольшая площадь. — А такси нет?

— Такси нет, — Покладисто согласился мужик, — И выпить нет. А жаль.

— Автобус? Что-то из транспорта?

— Парень, какой транспорт? С Зеленух сюда в школу старшеклассники ходят. Пешком. А ты чего?

Мужик развернулся и пошел дальше, попутно рассматривая рельсы.

Я вернулся к перону, взял чемодан, а потом в сотый раз пожелал мамочке провалиться сквозь землю. На самом деле, конечно, пожелания были гораздо более интересными, фантазия у меня богатая. Походу, пилить мне до этих Зеленух пешком.

Глава 4

Миновать лесок, и парочку полей пройти … Парочку… У мужика, давшего мне направление на Зеленухи, явно были проблемы с пониманием чисел, а так же, как минимум, топографический кретинизм. Я прошел первое поле. Потом — второе. Потом вдруг оказалось, что имеется ещё одно. Когда началось четвертое, оглянулся назад. Присутствовало сильное желание вернуться и популярно объяснить человеку, что такое значит слово "пару", а что такое — "до хрена". Но идти обратно — уже совсем не близко. Была надежда, Зеленухи, как истина, где-то рядом. Да и дебильнее придумать нельзя. Ходить туда-сюда. Время пока ещё чуть больше пяти вечера, по крайней мере, так утверждали механические часы на руке, но бродить по сельским окрестностям совсем не хочется. Никогда не испытывал тяги к деревенской романтике.

Ещё, ко всему прочему, этот тваринный чемодан весил так, будто в нем не вещи, а тонна железа. Или я просто банально задолбался его нести.

Остановился прямо посреди дороги, которая выглядела как хорошо наезженная колея, поставил чемодан прямо на землю, и сел на него сверху. Потом внезапно вспомнил о мамочкином письме, про которое говорила Тоня. То самое, для брата. Интересно, что она там накатала. Снова встал и открыл этот громоздкий баул. Конверт лежал прямо сверху. Запечатанный, с красивой маркой и надписью, сделанной аккуратным почерком:" Щербакову Виктору. Лично в руки!" Именно так, с восклицательным знаком. Угу. Конечно. Не сомневаясь, поддел уголок и раскрыл послание. Клетчатый лист из школьной тетради был исписан полностью. Хрена себе.