Колесо времени - [10]

Солнце поступало наоборот и виделось в Небе иначе. К тому же оно безнадежно отставало от бледнолицей непоседы. Ему, неторопливому домоседу, требовалось не менее трех десятков суток, чтобы погостить всего лишь в одно из почти в общем тех же «звездных домов», однажды названных человеком зодиакальными, т. е. в имеющих облик животных созвездиях. Солнцу в целом были неведомы капризные и трудно предсказуемые метания Луны от одной крайности к другой. Дневное светило с монотонной равномерностью бесстрастного маятника отклонялось в восходах и заходах только до строго определенных точек горизонта на севере и юге. Как небесный странник воистину солидный, Солнце не позволяло себе в движениях по Небу легкомысленных вольностей, в частности торопливой беглости в свиданиях с неподвижными звездами. Оно совершало вокруг Земли круговороты с каждой группой светлых небесных точек в течение трех десятков суток. Но требовалось в десять с лишним раз больше дней, чтобы гостевание Солнца прошло во всех «звездных домах», а затем началось посещение их по новому кругу.

Звезды, обрати предок на них внимание, должны были окончательно убедить его в могуществе Солнца. Те скопления их, что при заходах с каждой ночью все более сближались с ним и местом рождения молодой Луны, в конце концов исчезали за горизонтом, и надолго. Создавалось впечатление, что дневное светило, выпустив на небосклон круто искривленный нож народившейся Луны, в качестве залога или для компенсации уводило за собой звезды. Но на востоке, в зоне восхода Солнца и там, где готовилась к смерти Луна, по утрам вдруг появлялись давно исчезнувшие на западе звездные группы. Можно было подумать, что Солнце, подержав звезды положенное время, снова выталкивало их на небосклон. И теперь, напротив, оно уводило за собой в качестве заложника умирающую Луну!

Кажется, не составляло труда заметить, что, как и четкие ритмы круговращений Солнца и Луны, ритмичный в круговороте хоровод звезд сопровождался строго последовательной сменой картин жизни природы на Земле.

Но тут пора, пожалуй, остановиться. В самом деле, продолжая в том же духе, можно договориться до того, что предок должен был обратить внимание, допустим, и на блуждающие звезды, т. е. на планеты. Кто мало-мальски знакомый с астрономией не согласится с тем, что дело это в общем-то простое? Достаточно припомнить, что планеты изначально странствуют по той же хорошо наезженной и украшенной теми же созвездиями «небесной дороге», по которой постоянно проплывали перед глазами предка Солнце и Луна, чтобы…

Однако воздержимся, как бы это ни было интересным, от обращения к звездам блуждающим. Более того, ради умиротворяющего компромисса со все еще обряженным в живописную шкуру предка собеседником согласимся пока, что человек древнекаменного века не любопытствовал относительно обстоятельств жизни звезд недвижных. Вместе с тем скромно и с его согласия выговорим для первобытного охотника право заметить самых великих из небесных странников — сияющее животворное Солнце и загадочную в непостоянстве Луну. Позволим и собеседнику выбраться, наконец, из порядком надоевшей ему при вынужденном пещерном житии «шкуры предка». Что и говорить, она, корявая и свалявшаяся, безнадежно отстала от нынешней моды. В таком одеянии негоже теперь раздумывать о мироздании, каким оно воспринималось в не столь отдаленные от современности времена — в эпоху великих цивилизаций Ближнего Востока.

Глава II МУДРЫЕ ПАТРИАРХИ

Астрономию можно отнести

к той же древности, что и

сотворение человека.

Никола Камиль Фламмарион

Картины возможных обстоятельств появления первых проблесков интереса предка к небесным явлениям — не более чем фантазия, рожденная игрой воображения. Что именно так, а не иначе все и происходило на самом деле, документально подтвердить никогда не удастся, ибо речь идет об эпохе, восходящей по меньшей мере к 40 тысячам лет до нашей эры. Такое отдаление начала истории астрономии теперь, в свете существующего об уровне культуры древнекаменного века представления, может породить насмешливые сомнения или с ожесточением оспариваться. Бесспорно, однако, что в давние годы небесной науке не только благоговейно отдавали пальму первенства по части жизненной важности для человечества, но и приписывали настолько глубокую древность, что упомянутые четыре сотни веков представляются воистину ничтожной суммой лет.

Знаменитый историк римской эпохи Иосиф Флавий утверждал, что астрономию начали изучать в допотопные времена! По его мнению, небесная премудрость покорилась вначале детям третьего сына Адама Сифа, которые отличались особо острым умом, трудолюбием и настойчивостью в приобретении знаний о мире. Когда первый человек Земли Адам доверительно поведал внукам, что настанет печальная пора и мир погибнет от воды, то, как сообщает Флавий, их при этом известии более всего испугала мысль о возможной утрате накопленных после стольких трудов сведений по астрономии. Первые из удачливых наблюдателей Неба нашли выход: они соорудили две колонны — из кирпича и камня, а на гранях каждой из них вырезали идентичные надписи о порядке и времени движения небесных светил. Расчет допотопных астрономов был прост — если потоки воды окажутся настолько могучими, что разрушат колонну, выложенную из кирпича, то потомки возблагодарят детей Сифа, обнаружив астрономические записи на колонне каменной.