Колесо войны - [18]

Через двадцать минут движения, когда мои глаза уже окончательно привыкли к темноте, а пожарище осталось позади, я почувствовал какой-то непонятный дискомфорт. И прислушавшись к своему шестому чувству, понял, что на меня кто-то смотрит. Пристальный взгляд, ни добрый и ни злой, обшаривал меня и изучал, и казалось, что тот, кто наблюдает за мной из снежной пелены, пытается проникнуть в мою голову и душу, но сделать это у него не получается. Ощущения очень странные и неприятные, и я, чуть было, не приказал приготовиться к бою. Однако лишь только я об этом подумал, как ощущение взгляда пропало. Что это было, я не понял. То ли призрак, который служит вражеским шаманам, на меня вышел, то ли зверь, то ли мутант, а может быть вообще что-то неведомое. И единственное в чем я был уверен, так это в том, что мне ничего не привиделось, за мной действительно наблюдали, при чем без явной злобы. Млядская хрень! Никак до конца не привыкну к тому, что вокруг меня магия и в моей крови течет непростая кровь Ройхо.

"Надо быть начеку, а то мало ли что", — подумал я, сознанием огладил кмиты, которые как всегда были готовы к тому, чтобы выплеснуть свою накопленную энергию в мир, и в этот момент ко мне подъехал улыбающийся Эри Верек.

— Ты чего такой довольный? — спросил я у мага.

— Пару хороших артефактов добыл.

— Серьезных?

— Да. Если бы шаманы успели их применить, нам бы тяжко пришлось. Одолеть их мы, конечно, одолели бы, но потери понесли бы.

— На привале расскажешь, что это за игрушки.

— Само собой, — Верек привстал на стременах и кивнул в сторону дороги, где должен был находиться второй отряд: — Смотри! Что там?

На краткий миг я остановился, всмотрелся в темноту, и увидел, что над дорогой возникло непонятное цветное свечение. Словно полярное сияние, только в одной конкретной точке, причем настолько яркое, что оно пробивало и ночную темноту и снегопад.

— Наверное, Алай Грач веселится, — дернув поводьями, сказал я.

— Скорее всего, так и есть, — откликнулся маг. — Сильная магия в ходу, не всякий ее способен применить. Расстояние до боя километра четыре, а отголоски слышатся хорошо.

Сказав это, маг надвинул на голову свой головной убор и я обратил внимание на то, что у него отсутствует эмблема, которая есть на шляпе каждого моего человека. И в очередной раз, отметив, что Верек человек не военный и к дорожной жизни не приспособлен, я спросил:

— Где знак потерял?

— Не знаю, — ответил чародей. — Наверное, на выходе из караулки за косяк зацепился, и он слетел.

— Крепить надежней надо.

— Да, надо, — согласился он, и замолчал.

Дальше, до короткого привала, который я решил сделать через десять километров, мы молчали. Сияние на дороге вскоре погасло, а может быть, притухло. Пламя горящих за нашими спинами складов тускнело с каждой пройденной нами сотней метров. А снег все так же засыпал окрестные тропы и овраги. Природа жила по своим собственным законам, а люди продолжали воевать. Кто-то бился за земли, деньги или идею, а я за то, чтобы моя семья и доверившиеся мне кеметцы, крестьяне и оборотни рода Гунхат могли спокойно растить детей, строить дома, налаживать свой быт и ничего не опасаться. Это тоже своего рода идея, хотя, наверное, правильней будет сказать — жизненная позиция, которая заставляет меня не стоять на месте, а двигаться самому и подталкивать к активным действиям других людей. Поэтому сегодня мы спалили продовольственные склады северян, и обрекли на голод их детей. Но угрызений совести я не испытываю сейчас, и не буду испытывать их потом. Здесь все просто. Кто-то должен умереть, и если есть выбор, то пусть это будут враги.

Глава 5

Северные Пустоши. Гора Анхат. 03.12.1405.

Вождь рода Океанских Ястребов Фэрри Ойкерен стоял на огромном дымном пепелище, которое черной кляксой выделялось на белизне покрытых свежим снегом полей вблизи реки Ачкинтот, и пытался взять под контроль переполнявшие его душу чувства. Ярость и гнев, боль потери и ненависть, злоба и горечь обиды. Дикая взрывная смесь из сильнейших человеческих эмоций бурлила в нем, старалась вырваться наружу боевым кличем или действием, и подталкивала его к необдуманным поступкам и шагам. Но Ойкерен не зря был вождем, и не просто так его выбрали главой рода. И потому этот сильный человек смог обуздать свои чувства и собраться. И еще раз оглядевшись по сторонам, он поморщился и посмотрел на солнышко, красно-желтым краешком показавшееся из-за линии горизонта. При этом он машинально отметил, что день наверняка будет на редкость ясным и погожим, и направился к прямоугольнику караульного помещения, откуда доносился сильный запах горелой человеческой плоти.

Высокие сапоги Ойкерена загребали пепел, грязь и сажу. И сделав очередной шаг, который взметнул над землей черную гаревую пыль, он увидел под ногой серебристый металлический кружок. Вождь остановился, нагнулся, взял кусочек металла в руки, и обтер его об свою запачканную кровью и грязью куртку. После этого он раскрыл ладонь и увидел то, чего не ожидал. Перед ним была эмблема — серебряный круг, в котором находился еще один, красного цвета, а на нем заостренная с обоих концов тонкая серебряная палочка, руна Справедливость.