Колесо страха - [85]

И вот передо мной уже была дверь в залу. Я взял самый маленький ключ и вставил его в замочную скважину, открывая створки. И снова тени кружились возле меня, поторапливая.

За воротами были двое стражников. Одного я убил прежде, чем он успел обнажить оружие. Тут же я бросился на второго, вцепился ему в горло, чтобы он не поднял тревогу.

Мне показалось, что, пока мы боролись, вокруг него обвились тени. Так или иначе, вскоре он уже мертвым лежал на земле.

Я продолжил свой путь к морским вратам. Они были сделаны из того же металла, что и ключи, – огромные, в десять раз выше моего роста, а в ширину дважды по столько же. Они казались такими тяжелыми, что не могли быть созданы руками человека, – воистину они были даром бога морей, как и говорили люди Иса.

Я нашел замочные скважины. Тени нашептывали мне… что я должен вставить большой ключ и повернуть… Затем вставить маленький и повернуть… После этого я должен выкрикнуть имя того, чей символ выгравирован на черном камне… Раз, другой и третий… И я выкрикнул это имя…

Массивные створки дрогнули. Они начали открываться внутрь. В щель ударила струя воды, клинком вонзившись в противоположную стену.

Теперь тени велели мне бежать… быстрее… быстрее…

Прежде чем я успел достичь двери, позади раздался рев. Волна толкнула меня в спину. На гребне она несла тело жреца – руки трупа были вытянуты вперед, будто даже в смерти он пытался утащить меня вниз… вниз во тьму…

И вдруг я оказался на лошади и мчался по широкой дороге в Карнак сквозь завывание бури. В моих руках было дитя, девочка, которая смотрела на меня, и ее фиолетовые глаза были полны страха. Я мчал, а за спиной грохотали волны, и сквозь рев волн я слышал грохот – то падали храмы и дворцы Иса, рушились его стены, кричали в ужасе и отчаянии его люди…

Глава 10 Прочь из башни Дахут

Я лежал с закрытыми глазами, но бодрствуя. Я вырвался из сна, сражаясь за контроль сознания с другим мной, упрямо не желавшим выпускать меня. Я победил, и другой я отступил, затерявшись в воспоминаниях об Исе. Эти воспоминания оставались яркими, и тот, другой я был силен. Он будет жить до тех пор, пока живы воспоминания, ожидая своего шанса. Я так устал, будто мне и вправду пришлось с кем-то бороться, а в моей голове владыка Карнака и Алан Каранак, Дахут из древнего Иса и мадемуазель де Керадель отплясывали колдовской танец, сливаясь друг с другом, как девушки в «Доме сердечных услад».

Между моментом пробуждения и моментом, когда я услышал крики гибнущего Иса, прошло время. Я знал это. Но я не знал, прошли ли минуты или тысячелетия. К тому же случилось то, о чем я не хотел вспоминать.

Я открыл глаза. Я думал, что лежу на мягкой кровати. Это было не так. Я стоял, полностью одетый, у окна в комнате, освещенной тусклым розовым светом, в восьмиугольной комнате с драпировками цвета морской волны, на которых колыхались тени. Внезапно я почувствовал, как вскинулся тот, второй я, и услышал грохот настигающих меня волн.

Я быстро обернулся и выглянул в окно. За ним не было моря, волны не бились в стены. Передо мной протянулся мост через Ист-Ривер, мерцали огни Нью-Йорка. Я смотрел на них, и они придавали мне сил, возвращали мне рассудок.

Медленно я отвернулся от окна. На кровати лежала Дахут. Она спала, обнажив во сне одну руку и грудь, разметав шелковистые волосы по подушке. Прямая, как клинок, лежала она и улыбалась во сне.

Руки-тени не касались ее. На запястье девушки был браслет, и черный камень в нем напоминал немигающий глаз, уставившийся на меня. Я подумал, не смотрит ли она сейчас на меня из-под своих длинных ресниц. Ее грудь вздымалась и опускалась, как вздымаются и опускаются волны спящего моря. Ее губы, губы красавицы из седой древности, изогнулись в мирной улыбке. Она казалась душой моря, что спала, исторгнув из себя бурю. Такая красивая… И столь же сильна была в моем сердце страсть к ней, сколь и страх перед ней. Я шагнул вперед… Убить ее сейчас, пока она спит, пока беззащитна… Сжать руки на ее горле и выдавить из белой ведьмы ее черную жизнь… убить ее безжалостно, как убивала она…

Я не мог. Не мог я и разбудить ее. Мой страх препятствовал этому. Страсть препятствовала убийству.

Я отпрянул и выбрался через окно на террасу.

Там я остановился, раздумывая, что же делать дальше, следя за комнатой Дахут в ожидании движения. Возможно, колдовства и не существует – но то, что Дахут дважды проделала со мной, вполне подпадает под это определение. Я подумал о том, что случилось с Диком – и как легко она призналась в этом. Она сказала правду, не важно, была ли это настоящая тень или лишь результат гипнотического внушения. Я на собственном опыте понял, что сомневаться не приходится. Она убила Дика Ральстона и тех троих других мужчин тоже. И кто знает, скольких еще. Я отказался от мысли пробраться в ее комнату и отыскать потайную дверь, откуда доносилось пение. Возможно, тени не будут так доброжелательны, как в древнем Исе. К тому же от ее квартиры предстояло еще пройти по коридору к лифту.

Правда заключалась в том, что моя вера в себя оказалась подточена страхом перед мадемуазель де Керадель. На ее территории я был слишком уязвим. А если бы я убил ее, как я объяснил бы это? Смерть Ральстона, тени, колдовство? Лучшее, чего пришлось бы ожидать, – это сумасшедший дом. Как можно доказать подобное? А если бы я разбудил ее и потребовал, чтобы она отпустила меня, – что ж, не представляю, как бы это сработало. Нью-Йорк и древний Ис все еще располагались в моей голове слишком близко – и что-то подсказывало мне, что лучше всего сделать так же, как я сделал в Исе. Уйти, пока она спит. Я подошел к краю террасы и посмотрел вниз. Следующая терраса располагалась в двадцати футах ниже. Я не рискнул бы прыгать. Вместо этого я осмотрел стену. Кое-где из нее выпирали кирпичи, и я подумал, что мог бы по ним спуститься. Я снял туфли, связал их шнурками и повесил на шею, после чего пополз по стене на нижнюю террасу. Окна были открыты, из них доносился храп. Часы пробили два, и к одному из окон подошла довольно полная женщина. Она захлопнула окно. Мне пришло в голову, что беглец без обуви, плаща и шляпы вряд ли получит здесь помощь и убежище. Поэтому я спустился на террасу ниже, вход на которую был заколочен досками, и еще ниже – там тоже было закрыто. К этому времени моя рубашка была безнадежно испорчена, а брюки порвались в нескольких местах. Такими темпами мне скоро понадобится все мое красноречие, чтобы объяснить, что со мной произошло. Я перебрался через перила и кое-как наполовину слез, наполовину свалился на следующую террасу.