Колесо страха - [59]

Билл помолчал.

– Что навело тебя на эту мысль? Кто-то что-то сказал?

– Все страньше и страньше, как говорила Алиса[19]. Нет, Билл, я сам заговорил об этом. Ничья тень не пала на меня, нашептывая мне на ухо…

– Не говори так! – резко осадил меня Билл.

Я ошеломленно замолчал. В голосе Билла звучала паника – а это было вовсе не в его духе.

– Я просто так заговорил об этом. Так получилось, – повторил я. – Что все это значит, Билл?

– Не важно. – Теперь в его голосе слышалось явственное облегчение. – Завтра похороны Дика. Увидимся там.

Ничто не заставит меня пойти на похороны друга. Если захоронение не сопровождается незнакомыми мне обрядами и ритуалами, это бессмысленно. В гробу лежит кусок холодного мяса, которое сожрут черви. Тело, гротескно размалеванное в похоронном бюро. Глаза ввалились, им больше никогда не узреть красот мира, игры облаков, переливов волн, великолепия леса. И воспоминания о жизни разлагаются в гниющем мозге. Напудренный и приукрашенный символ бренности бытия. Я хочу помнить своих друзей такими, какими они были при жизни – веселыми, умными, энергичными. Но в мою память впечатывается образ моего друга в гробу, затмевая все остальные воспоминания. Так я теряю друзей. С моей точки зрения, у животных все устроено намного лучше. Они прячутся и умирают, никем не замеченные.

Билл знал о моем отношении к похоронам, потому я сказал:

– Нет, там мы не увидимся. Как твои успехи с ведьмой? – Чтобы предотвратить спор, я решил сменить тему.

– В каком-то смысле успехи есть. Не то, на что я надеялся, но мне удалось привлечь неожиданное внимание. Вчера мне позвонили адвокаты Дика и спросили, что он говорил о тех деньгах. Сказали, что пытались выяснить, куда он их потратил, но так и не смогли. Я заявил, что ничего не знаю. Конечно же, они мне не поверили. Но все, чем я располагаю, – это всего лишь смутные подозрения, поэтому я действовал наугад. Что ж, я их не виню. А сегодня утром мне позвонил поверенный Стэнтона и задал тот же вопрос. Сказал, что Стэнтон незадолго до смерти снимал крупные суммы и его фирма не смогла отследить, на что он тратил наличные.

– Это странно. А что насчет Кэлхауна и Марстона? Если они поступали так же… то все это дурно пахнет.

– Я сейчас как раз пытаюсь выяснить. Ладно, пока.

– Подожди, Билл. Я человек неторопливый, ты же знаешь. Но мне уже любопытно. Когда мы встретимся? И что мне делать сейчас?

Я никогда не слышал, чтобы Билл говорил так удрученно:

– Алан, ничего не предпринимай, пока я не раскрою тебе все карты. Сейчас я больше ничего не хочу говорить, но поверь мне: на то есть хорошая причина. Однако кое-что я тебе все же скажу. Твое интервью может стать очередной наживкой. И я полагаю, она сработает лучше моей.

Это было во вторник. Конечно же, мне было очень любопытно, что за всем этим кроется. И я был озадачен. Если бы кто-то другой попытался вести себя так со мной, я бы разозлился. Но речь шла о Билле. Если он попросил меня ничего не предпринимать, то знал, что делает. В этом я был уверен. И ничего не предпринимал.

В среду похоронили Дика. Я просмотрел свои записи и приступил к первой главе своей книги о ведовстве в Марокко. В четверг вечером мне позвонил Билл.

– Завтра намечается небольшая вечеринка у доктора Лоуэлла. Придут доктор де Керадель и его дочь. Я хочу, чтобы ты присутствовал. Уверен, тебе будет интересно.

Де Керадель? Имя показалось мне знакомым.

– Кто он?

– Рене де Керадель, французский психиатр. Наверное, ты читал его…

– Да, конечно, – перебил я. – Он попытался повторить некоторые эксперименты Жан-Мартена Шарко[20] в больнице Сальпетриер, верно? В исследовании гипноза он продвинулся дальше своего учителя. Покинул Сальпетриер несколько лет назад после какого-то скандала. То ли кто-то из подопечных умер, то ли его выводы были слишком неортодоксальными… Что-то в этом роде?

– Да, тот самый де Керадель.

– Я приду. Мне хотелось бы познакомиться с ним.

– Отлично, – сказал Билл. – Доктор Лоуэлл пригласил гостей на половину восьмого. Надень смокинг. И приходи на час раньше. С тобой хочет поговорить одна девушка – до того как соберется вся компания.

– Девушка? – опешил я.

– Хелена. – Билл хихикнул. – Смотри, не разочаруй ее. Ты ведь ее герой. – Он повесил трубку.

Хелена была сестрой Билла, на десять лет младше меня. Я не видел ее пятнадцать лет. Насколько я помнил, она была несносным ребенком. Раскосые светло-карие глаза, рыжевато-каштановые волосы, нескладная, полненькая. Она постоянно преследовала меня, когда я приезжал к Биллу в гости на каникулы. Просто сидела и молча смотрела на меня. Я так смущался, что начинал заикаться. И никак не мог понять – то ли Хелена восхищалась мной, то ли пыталась разыграть меня таким образом. Тогда ей было лет двенадцать. Никогда не забуду, как она – якобы бы по нелепой случайности – усадила меня на гнездо шершней. А однажды, ложась в кровать, я обнаружил в своей постели семейку ужей. И если первый инцидент действительно мог оказаться случайностью, то во втором сомнений быть не могло. Я выбросил ужей за окно и никогда – ни словом, ни взглядом, ни жестом – не намекал на случившееся. Ее замешательство стало моей наградой – как и ее жгучее любопытство, которое ей так и не удалось скрыть. Я знал, что Хелена закончила колледж Смит, а потом изучала искусство во Флоренции. Мне было любопытно, кем она стала.