Впереди возвышался поросший призрачными папоротниками кряж, за которым притаились тени, толпясь и толкаясь, следя за мной, пока я пробирался сквозь камыши.
С каждым шагом все сильнее я ощущал одиночество, все сильнее мучили меня голод и жажда.
Я прошел сквозь болото и очутился на слабо освещенной тропе, которая быстро превратилась в широкую дорогу, что тянулась сквозь казавшуюся бесконечной степь. По дороге шли тени – тени мужчин и женщин, молодых и старых, тени детей и животных… Но гротескных искаженных теней здесь не было. Казалось, они состояли из тумана… из застывшего тумана. Они шли быстро и медленно, бежали или отставали, шли поодиночке, небольшими группами или толпами. И когда они проходили мимо или когда я обгонял их, я чувствовал на себе их взгляды. Тени, казалось, пришли со всех краев и из всех времен. Среди них был худой египетский жрец, на плече которого сидел кот, он беззвучно шипел на меня, выгибая спину… Были трое римских легионеров, на чьих круглых шлемах виднелись черные пятна. Они вскинули руки в древнем приветствии, проходя мимо… Были греческие воины, на чьих шлемах развевались плюмажи, и женщины в паланкинах, влекомых призрачными рабами… Мимо бесшумно проехали люди верхом на пони, в руках у воинов были луки. Всадники одарили меня свирепыми взглядами… Была тень ребенка, какое-то время шедшая со мной рядом, тянувшаяся руками к сверкающей нити, которая вела меня… влекла… куда?
Дорога все продолжалась. Людей на ней становилось все больше, и я заметил, что многие идут в ту же сторону, что и я. Затем справа от меня в степи возник тусклый фосфоресцирующий свет – как те серые гнилостные огни над верхушками монолитов… Свет источал нависший над равниной полумесяц, напоминавший колоссальную арку. По равнине протянулась тропа пепельно-серого света, и люди-тени устремились с широкой дороги на эту тропу – но не все. Один из них замешкался подле меня – высокий, широкоплечий, с плюмажем на остроконечной шляпе. Ветер трепал его плащ, словно пытался разорвать грузное бесплотное тело тени в клочья, – ветер, дуновения которого я не ощущал.
– Пожиратель Теней пирует, его стол ломится от яств, – прошептал незнакомец.
– Пожиратель Теней? – слабо переспросил я.
Он присмотрелся ко мне, и с его губ сорвался смех – похожий на шелест подгнивших листьев какого-то ядовитого растения.
– Хе-хе-хе… Ты новичок! Только пришел в этот восхитительный мир! Так тебе ничего не известно о Пожирателе Теней? Хе-хе-хе… Он для нас – единственная форма смерти в этом мире, и многие, кто устал от жизни здесь, устремляются к Нему. Ты еще не вполне осознаешь это, ибо Он не проявился. Глупцы… – злорадно прошептал он. – Им следует научиться находить пищу в том мире, откуда они пришли. Как научился я. Не пищу, сотканную из тени, нет-нет, славную пищу из плоти, крови и душ… душ, хе-хе-хе!
Призрачная рука потянулась к сверкающей нити и отдернулась, точно обжегшись. Грузная тень скорчилась от боли, вскрикнула. Шелестящий смех сменился омерзительным воем:
– Ты идешь на свадебный пир… возлечь на свадебном ложе… Твой стол уже ломится от яств… Тебе преподнесут плоть, и кровь, и душу… и жизнь. Возьми меня с собой, жених… Возьми меня с собой к твоей невесте. Я столь многому могу научить тебя! И взамен прошу лишь пару крошек с твоего стола… лишь мельчайшую часть от плоти, крови, души твоей невесты…
Что-то сгущалось под аркой луны на ущербе, что-то нависло над сияющим полумесяцем… Смутные черные тени слетались туда, образуя колоссальное лицо – лицо без черт. Но нет, там были черты – в ткани теней образовались две прорехи, и из них лился свет. Прорехи глаз. Зиял рот – и мертвый свет струился из него, обретая очертания извивающегося языка. Язык слизнул тени, затянул их в рот, и губы сомкнулись. Потом рот открылся вновь – и новые тени влетели туда.
– О, мой голод! Моя жажда, мой голод! Возьми меня с собой, жених, возьми меня к твоей невесте… Я столь многому могу научить тебя – а взамен прошу так мало…
Я оттолкнул молившую меня тень и бросился бежать от этого жуткого шепота. Я мчался, закрывая глаза руками, чтобы не видеть размытый лик на полумесяце.
«Ползи, тень! Алкай, тень, питайся лишь тогда и там, где я укажу! Жажди, тень, пей лишь тогда и там, где я укажу! Ползи, тень, ползи!»
И теперь я понял. Я понял, куда влечет меня серебряная нить, и схватился за нее призрачными руками. Но мне было не разорвать ее. Я попытался бежать назад, сопротивляться, но нить обвила мое тело, она неумолимо тянула меня вперед.
Я понял то, что тень мужчины в плюмаже знала уже давно… Я шел есть и пить… шел на свадебный пир… к моей невесте… Хелене!
Ее тело, ее кровь, ее жизнь утолят мой голод, утолят мою жажду. Тело, кровь, жизнь Хелены!
В землях теней стало светлее, все вокруг словно истончалось, становилось прозрачным… Тени же стали глубже, чернее. А потом все развеялось, исчезло.
Я находился в какой-то комнате. Там были Хелена, и Билл, и Макканн, и незнакомый мне мужчина – худощавый, смуглый, с узким лицом аскета и серебристо-белыми волосами. Постойте-ка… Это, должно быть, Рикори? Как долго я пробыл в землях теней?
