Колесо на крыше - [27]
Не успела Лена подойти, как шторы на всех окнах враз задернулись, все женщины высыпали каждая на свое крыльцо. Некоторые с метлами, будто бы только подмести, другие не скрывали любопытства. Даже бабушка Сивилла III дома не усидела.
Яна сразу замахала рукой: мол, подходите скорее. Женщины обрадовались и бегом побежали к Яне. Бабушке Сивилле III за ними не угнаться, поэтому она села в качалку и стала с нетерпением дожидаться новостей. Она даже леденец в рот забыла положить, так в руке и держала.
Женщины сбежались как раз в тот момент, когда из-за дома выскочила Янка, внучка Доувы.
— И верно, Яна, — чуть не плача, закричала она, белая как полотно. — С собой пилу унес. На месте нет. Она все эти годы над камином висела, а сейчас я хвать — нет ее. Наверное, он в дом заходил, пока я в магазин бегала.
— А что, что случилось? — не вытерпела мать Лины.
— Да старый Доува совсем рассудка лишился. А твоя Лина за ним побежала, — сказала Яна, — да только чем она, голубонька, поможет, если он не в себе.
— Он иногда такой упрямый — ничего слушать не хочет, — вставила внучка Доувы.
— И как назло, все мужчины в море! — воскликнула одна из женщин.
И, оживленно переговариваясь, они двинулись к дамбе.
— И впрямь ни одного мужчины в деревне, даже учителя с Янусом нет, — добавила другая.
Яна прямо оторопела.
— Моего Януса нет?
— Да, бросил дом, вишню свою, взял грабли, и учитель с четырьмя мальчишками куда-то его на кресле увезли.
Яна ушам своим не поверила.
— Быть того не может! Чтобы он позволил мальчишкам катить свое кресло — да быть того не может!
— Тогда считай меня лгуньей, — обиделась женщина, — но я собственными глазами видела. Еще крикнула вдогонку: «Что случилось, Янус?» И знаете, что он ответил: «Ничего, соседушка, ничего особенного. Просто с тех пор, как акула мне ноги откусила, я первый раз жизни радуюсь».
— Какая еще акула? — переспросила Яна, окончательно сбитая с толку. — Что же это такое? Все, что ли, с ума посходили?
Женщины поравнялись с крыльцом бабушки Сивиллы.
— Что делается-то, а? — крикнула ей Яна. — Вы только посмотрите, что делается! Все вверх дном у нас в Приморке.
И они поспешили дальше, бабушка Сивилла даже рта раскрыть не успела. Только проводила их взглядом и прошептала, усмехнувшись:
— А все вверх дном, Яна, из-за обычного тележного колеса.
Довольная, она сунула в рот леденец и стала раскачиваться в своем кресле.
А женщины тем временем уже добежали до дамбы, теряясь в страшных догадках — что-то сейчас увидят?
На дамбе они выстроились в ряд и во все глаза уставились на старую лодку: вон стоит на коленях Доува и пилит, пилит что есть мочи.
— А где же Лина? — не выдержала ее мать.
Девочки нигде не было — ни у лодки, ни у дамбы.
— Ой, — вдруг вскрикнула одна из женщин, — никак, прилив начинается?
Далеко, у самых островов, словно серебряная ниточка тянулась, шла первая приливная волна.
— Вон, у островов, неужели не видно? — Она указала пальцем вдаль.
— И впрямь прилив, — поддакнула другая. — Надо Доуву с лодки снять, пока он от дамбы не отрезан. В прилив лодку совсем заливает.
Путаясь в юбках, спотыкаясь в тяжелых деревянных башмаках, они побежали к лодке. Но волна опередила их. Серебряная ниточка на горизонте вдруг змеей подползла к самым ногам и громко зашипела. За первой волной шла вторая, побольше, а далеко в море уже вздымались рычащие буруны, вот-вот бросятся на сушу.
Старый Доува посмотрел на море.
— Ну как, откопала? — крикнул он. — Минут через пять прилив и до нас доберется.
— Еще чуть-чуть, — ответила Лина, — оно очень большое. — И снова принялась за работу.
Доува продолжал пилить, а Лина — откапывать колесо.
— Готово, — сказала она через минуту, потом, отдышавшись, добавила: — Такое тяжелое, что и с места не сдвинешь.
Не успела она договорить, как, шипя, подкралась первая волна и ужалила ноги холодом. Лине стало страшно.
— Вода! Начинается прилив!
Старик наклонился над отверстием.
— По веревке наверх можешь забраться?
— Нет, ни разу не получалось, все платье мешает.
— Тогда снимай платье.
Лина на мгновение замолчала.
— А в платье нельзя?
— Смотри, прилив таких скромниц, как ты, ждать не будет. Привяжи веревку к колесу, иначе нам его не вытащить. Потом я ее натяну — и ты по ней залезешь.
Лина вновь замолчала, потом смущенно пробормотала:
— Всё. Веревку привязала, а платье вокруг шеи обмотала.
Старик крепко уперся ногами в края отверстия, натянул веревку, чтобы Лине было легче подняться.
Женщины собрались на дамбе. Прилив уже отрезал лодку от берега. Они стояли и что-то взволнованно кричали Доуве, но тому было некогда отвечать — надо веревку как следует натянуть. Лина лезла наверх и слышала все, что кричали с дамбы. Вот она высунула голову, старик протянул руку, но Лина увидела женщин и испугалась.
— Ой, и мама там! — прошептала она. — А я без платья. Ну и влетит же мне!
— Я тебя заслоню, за моей спиной не увидят, — усмехнулся Доува и вытащил Лину. За широкой спиной Доувы Лина проворно оправила платье.
Как только мать Лины увидела ее, она тут же бросилась прямо по воде к лодке. Набежала волна, захлестнула выше колен, но мать, не замечая, кричала:
