Колесо Фортуны - [137]

К Екатерине вернулись присутствие духа и величавая осанка. Голицын привез не только известия, но и собственноручное письмо Петра, в котором тот признавал себя неправым и предлагал примирение. Нет, не это нужно было Екатерине, и, не удостоив его ответом, она во главе гвардии отправилась в Петергоф, уже занятый частями князя Мещерского. Сюда явился последний перебежчик — генерал-поручик Михаила Измайлов. Заядлый враг Екатерины, он ухитрился утром 28 июня вырваться из Петербурга и привез Петру в Петергоф весть о мятеже и провозглашении Екатерины. В награду Петр тотчас назначил его командиром голштинского отряда. Сейчас Измайлов привез второе письмо императора, в котором тот отказывался от прав на российский престол и просил отпустить его в Голштинию вместе с Гудовичем и Лизаветой Воронцовой. Как бы не так! Отпустить смертельного врага, чтобы он, зализав раны и собравшись с силами, попытался вернуть себе престол?

Увидев несомненное торжество Екатерины и превосходство ее сил, Измайлов, этот ярый враг ее и преданный слуга Петра, тут же предал его и присягнул Екатерине.

Однако слишком запоздалое прозрение свое следовало загладить, и он вызвался склонить императора к отречению по всей форме и без всяких условий. Теплов тут же набросал черновик. Сопровождаемый Григорием Орловым и князем Голицыным, Измайлов отправился в Ораниенбаум. Он разговаривал с императором с глазу на глаз и через некоторое время вручил Орлову собственноручно переписанный Петром акт отречения. Конвоируемая гусарами карета, в которой находились Петр, Гудович, Измайлов и Воронцова, в час дня прибыла в Петергоф. Гудович и Воронцова тут же были арестованы, у Петра отобрали шпагу, сорвали с него андреевскую ленту и отвели в отведенную ему комнату. Он остался один и потерял сознание…

Через четыре часа из Петергофа выехала карета с опущенными шторками. На подножках ее, на козлах и на запятках стояли гренадеры. Окруженная конвоем под командой Алексея Орлова, карета направилась в Ропшу — "резиденция" для императора в Шлиссельбургской крепости еще не была готова. Кроме того, там уже находился один бывший император, давно свергнутый Иоанн Антонович. Собирать под одной крышей даже в крепости двух бывших императоров было опасно, поэтому еще 29 июня из Петергофа Екатерина предписала особым указом генерал-майору Савину: "Вскоре по получении сего имеете ежели можно того же дня, а по крайней мере на другой день безъимяного колодника содержащегося в Шлиссельбургской крепости под вашим смотрением вывезти сами из оной в Кексгольм". На исполнение этого приказа требовалось время, поэтому карета с только что свергнутым императором направилась в Ропшу, охотничью мызу в 36 верстах от столицы по нарвской дороге.

Спектакль окончен — дворцовый переворот, который на Западе почему-то называли революцией, произошел.

К необычайной гордости Екатерины он был совершенно бескровным, так как нельзя же считать кровопролитием нескдлько капель крови, которые спустя неделю Алексей Орлов отсосал из укушенного пальца и сплюнул…

Но прежде чем опуститься занавесу, бросим взгляд за кулисы, на человека, для которого этот спектакль с переодеванием обернулся трагедией.

Что же сам Петр III, законный император и самодержец? Как мог он допустить происшедшее, почему не подавил мятеж в самом зародыше, почему не оказал сопротивления потом, не боролся, а бесславно капитулировал, сдался на милость победительницы, хотя и не ждал от нее ни пощады, ни сожаления? Не достало мужества, смелости? Но он был смел и решителен в своих монарших начинаниях. Не хватило ума? Екатерина из кожи вон лезла, чтобы изобразить его дурачком, однако он им не был, его государственные решения были настолько важны и необходимы, что все свое царствование Екатерина, приписывая, разумеется, инициативу и заслугу себе, осуществляла то, что прокламировал или намечал Петр III. За одним исключением: Петр III упразднил Тайную канцелярию, Екатерина тотчас по воцарении восстановила ее под названием Тайной экспедиции…

Так почему же Петр не удержался, не устоял? Он был преисполнен самых лучших намерений. Он хотел славы для себя, пользы державе и своим подданным. Беда была в том, что полурусский по рождению и немец с головы до пят по воспитанию, он не знал ни русских, ни России, и о своих подданных знал только одно: они должны, обязаны безусловно и безоговорочно во всем подчиняться монарху, исполнять его волю. Петр, конечно, верил в бога, но — не слишком набожный — считал, что непосредственно бог в земные дела не вмешивается, оставляя за собой окончательный расчет в день Страшного суда, который предстоял где-то в отдаленном и не очень определенном будущем. А до тех пор суд и расправу вершит не небесный, а земной владыка, каковым является монарх.

От него исходят все установления, правопорядок, а субординация и дисциплина есть основа основ всей жизни.

Петр знал, что у него есть враги, а самый ярый среди них — его жена, но не боялся их и даже презирал — он был уверен, что они не посмеют, так как это было бы нарушением дисциплины и всех основ жизни.

А они посмели. Окруженный придворными, Петр приехал в Петергоф, чтобы отпраздновать именины. Екатерины там уже не было, и через какое-то время стало известно, что в столице мятеж против государя. Это был первый удар, от которого мир Петра III зашатался. Но сам Петр устоял. Он писал указы, рескрипты, рассылал курьеров в Петербург, воинские части, в Кронштадт. Преданные царедворцы рвались в Петербург, чтобы призвать к покорности мятежников, Екатерину усовестить, а в крайности убить ее. Курьеры не возвращались, а преданные — предавали. Это был второй удар. Оставалось последнее прибежище и надежда — армия и флот. Но воронежский полк и другие части, уже направившиеся на войну по нарвской дороге, не вняли призывам императора, а спешно возвращались в Петербург. Разместив придворных на галере и парусной яхте, Петр направился в Кронштадт, чтобы послать военные корабли бомбардировать мятежную столицу и, высадив десант, овладеть ею. Но Кронштадтская гавань преграждена боном, а на требование императора открыть бон мичман Кожухов прокричал в рупор, что императора больше нет, а есть императрица Екатерина и чтобы яхта и галера уходили, иначе крепостные орудия откроют по ним огонь. Армия отказала в повиновении монарху, флот угрожал ему бомбардировкой. Это был третий и сокрушающий удар. Мир, которым и в котором жил Петр III, мир субординации и дисциплины рухнул, Петр был сломлен нравственно и физически.