Колдунья - [105]
— Так плохо?
— Мне нужно взглянуть.
Он кивнул. Я наклонилась ниже. Взяла плед и очень осторожно отогнула. Я скатывала его, как слой дерна, — медленно, аккуратно. Открывалась бледная кожа, рыжие волосы. Открывались колени и старые шрамы на них, а закатав плед выше, я увидела кровь. На левой ноге кожа не была бледной. Она поблескивала влагой. Красной и темной влагой, пятнами свернувшейся крови. И когда я приподняла ткань еще немного, передо мной появилась она — рана.
Ужасная. Не широкая, но глубокая, словно лезвие вошло очень прямо, а затем немного повернулось. В этой дыре я разглядела мышцы, прорезанные насквозь, и те нежные части тела, которые мы никогда не должны видеть.
Он вновь спросил:
— Так плохо?
Он сам понимал, насколько все серьезно.
— Ничего хорошего, — ответила я.
Я достала травы. Села около него, словно это не Аласдер Ог Макдоналд, которого я любила, а человек, которого я не знала даже по имени. Я очистила рану с помощью виски. Зажгла свою единственную свечу из овечьего жира, поднесла близко к ноге, чтобы хорошо видеть, и оторвала от юбки еще лоскут ткани. Я прижала прямо к ране примочку из хвоща и буквицы и держала ее так некоторое время. Когда я сделала это, его глаза закрылись. Он снова казался спящим — неподвижный, бледный.
— Очнись, — сказала я.
Он приоткрыл глаза, посмотрел на меня. Я прижимала примочку изо всех сил, чтобы травы вошли в рану и остановили кровь, в то же время придавливая вены, не давая крови выливаться, а он прошептал:
— Корраг…
— Да?
— У тебя кровь.
Я сказала, что это его кровь на мне, и попросила прекратить болтать языком, потому что силы ему нужны для совсем другого.
— Это твоя.
Он вновь вздрогнул, когда я надавила сильнее, и сказал еще что-то, но так тихо, что я не расслышала.
Он был прав — это моя кровь, сочащаяся сквозь лиф. Пока я смотрела, ее стало больше. А еще, увидев ее, я почувствовала острую боль и вспомнила мушкетный щелк у Ахнакона — всплеск воздуха и как обожгло бок.
Она расцветала как роза, эта моя кровь вокруг раны.
Мы не можем помочь другим, если сами не получаем необходимой помощи. Я хотела бы, чтобы это было не так, но это так.
— Аласдер! — Я взяла его руку и сказала: — Прижимай это к себе. Как можно сильнее.
Я надавила на примочку его окостеневшей от холода рукой, думая о веснушках и шрамах на ней. Я вспомнила, как держала его ладонь много месяцев назад, до того как по-настоящему узнала его. Как странно, подумала я, отражается мир.
— Держи вот так.
Потом я принялась за себя, срезала с лифа завязки, потому что они слишком запутались, чтобы их развязать. Сбросила его, извернулась, осматривая бок. Сорочка разодрана на талии. Кожу словно кто-то пожевал, она покрылась пятнами и покраснела.
Я сделала и себе пластырь из лоскута юбки. Он получился достаточно липким — не нужно придерживать рукой.
— У тебя были мотыльки… — сказал он.
Это бред, который случается от мака. Его речь была несвязной от шока, боли и слабости — болтовня человека, потерявшего больше крови, чем оставалось в нем самом. Я вынула иглу из кипящего котелка и вставила в нее нитку и прокалила кончик иглы в огне свечи.
— Мотыльки? — спросила я. — Потом сказала: — Не разговаривай.
Я подняла его руку с тряпки, убрала примочку с бедра и увидела, как грыжник оправдывает свою репутацию, — рана была все такой же красной, большой и жуткой, но она уже не так кровоточила, и в ней не было грязи. Я приложила еще пару трав, потом свела края вместе. Взяв иглу, я воткнула ее в кожу. Он сжался, но не застонал, и я протащила иголку. Я принялась медленно шить.
— Знаешь, когда я впервые увидел тебя? — спросил он.
Я ничего не ответила. Я хотела, чтобы он помолчал, потому что ему понадобятся еще силы, но не стала говорить этого. Просто сидела и шила.
— Это был ранний вечер. У тебя были мотыльки в волосах…
Я выдохнула:
— Ты видел меня?
— Ты стояла в водопаде. Посадила мотыльков на дерево рядом со мной.
Он издал невнятный звук.
— Ты видел меня? В тот день?
— Да.
Шел снег. Огонь освещал стены хижины и его лицо, обращенное ко мне, пока я работала. Я вспоминала о том, как он принес двух кур, и о том, как я гладила этих кур и говорила себе: «Он дотрагивался до них. Держал их за ноги». Я ходила там, где ходил он. Произносила слова, которые он говорил, будто могла почувствовать их вкус.
— Почему ты не убежал в Аппин, я же предупредила тебя?
Он улыбнулся:
— Ты знаешь почему.
— Нет, не знаю! — воскликнула я. — Не знаю! Я думала, ты в безопасности! Все это время я думала, что ты убежал. И посмотри на себя сейчас — как ты изранен!
— Тсс… — прошептал он. — Тише. Как я мог уйти без тебя?
Хотелось плакать. Я моргала, и сжимала губы, и думала, как чудны наши жизни — как печальны и странны. Закаты и жучки, ползущие по листу, и травы, которые раздувает ветер, прекрасны, но самая величайшая красота — вот она. Моя любовь к нему.
— Корраг, — прошептал он, — я умираю.
— Нет, не умираешь.
Очень мягко, будто убеждая ребенка, который не хочет слушать правду, он сказал:
— Да, я умираю.
— Нет, ты не умираешь!
— Ты не можешь изменить предначертанное.
— Я могу остановить кровотечение и зашить рану. Накормить тебя. Согревать тебя, пока ты не поправишься.
Однажды в далёком Средневековье король Норвегии решил подарить королю Англии белую медведицу. Ей предстояло отправиться в долгий путь по морю, но, запертая в клетке, она не подпускала к себе никого из матросов, не хотела есть и пить, рычала и скалилась, стоило кому-то приблизиться. И только мальчик Артур сумел успокоить её своими песнями. Вместе с медведицей он отправился в Лондон и со временем понял, как тоскливо ей, рождённой плавать в бурных водах, в тесной клетке на ладье. Желание оказаться на воле так ему знакомо… Смогут ли они когда-нибудь снова стать свободными?
Джоли Маккиббен всегда полагала, что замужество без любви равносильно смерти. Но, когда ей самой пришлось выбирать между жизнью с нелюбимым и вечностью, девушка выбрала жизнь.
Эпохе испанского правления в Калифорнии приходит конец — американцы вытесняют гордых идальго с их законных территорий. Испанцы отвечают завоевателям дерзкими налетами и головокружительными вылазками… Жизнь благородного разбойника Рамона де ла Герра наполнена опасными приключениями, лихими погонями, отчаянными грабежами. Казалось бы, в ней нет места для любви и нежности. Но однажды Рамон встречает гордую юную Кэрли Мак-Коннелл — и его ожесточившееся сердце словно обжигает пламя…
Юная итальянка Катриона Сильвано всю жизнь мечтала о том, как будет выступать перед самой изысканной европейской публикой. И она не променяла бы свою мечту ни на что, если бы в ее жизнь не ворвался словно вихрь Питер Карлэйл, обаятельный англичанин, аристократ до мозга костей. Талантливая певица встает перед выбором: что предпочесть – страсть или исполнение мечты…
Спасая от виселицы бандита Джейка Бэннера, Кэтрин Логан всего лишь хотела подарить ему еще один шанс, а подарила… свое сердце.
Сэр Николаc Боваллет — потомок знатного рода и знаменитый пират. Однажды, в жестоком бою, он захватывает испанский галеон, и среди пассажиров корабля оказывается прекрасная сеньора. Бовалле и Доминика испытывают друг к другу одновременно вражду и непреодолимую страсть. Но любовь побеждает...
Она — Констанция Морлакс, самая богатая наследница Англии. Блестящая красавица с лучистыми глазами, она оказывается втянутой в жестокую «игру» короля Генриха I за власть. Ей приходится вернуться в Уэльс, где она становится жертвой преступника, сбежавшего из заключения, вломившегося в ее спальню и покорившего ее своими любовными прикосновениями.Он — загорелый белокурый Адонис, чье опасное прошлое заставляет его скитаться по стране. Он избегает сетей врага — только чтобы найти женщину, чьи поцелуи жгут его душу.
Элисон Уэйр, историк и автор бестселлеров «Екатерина Арагонская. Истинная королева» и «Анна Болейн. Страсть короля», создает очень подробный и убедительный портрет Джейн Сеймур, третьей королевы Генриха VIII. Джейн, в детстве мечтавшая стать монахиней, оказывается при дворе Генриха VIII сначала в качестве фрейлины у Екатерины Арагонской, а потом у Анны Болейн. Стремясь завоевать любовь короля и заслужить благосклонность своей семьи, Джейн втягивается в опасную политическую игру, но быстро понимает, что придворные интриги могут не только высоко вознести, но и уничтожить.
Англия, 1536 год. В английской истории не было королевского двора более пышного и блестящего. Но под сверкающей позолотой живет измена… Элизабет Тюдор, дочь Генриха VIII, самого могущественного из королей, которых когда-либо знала Англия. Ей предназначено взойти на престол, ибо она — наследница короля. Но все изменится в одночасье, когда Анна Болейн, ее мать, будет казнена за предательство. Друзья сделаются врагами, и единственное, на что ей остается надеяться в борьбе за будущий трон, — это на собственные силы…
Юная Анна Болейн, получившая блестящее воспитание во Франции, была представлена английскому королю Генриху VIII и сразила его наповал. Смелая, умная, разносторонне одаренная, она убеждена, что женщины рождаются не только для того, чтобы подчиняться мужчинам. Презирая любовные интриги, Анна отказывает королю, разжигая его страсть. Но разве она не достойна короны более, чем кто-либо другой, ведь в ее жилах течет кровь Плантагенетов? Она не любит жестокого Генриха, но королевская власть для нее важнее любви.
Каталина, дочь великих испанских монархов Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, выросла в твердом убеждении, что обязательно будет королевой Англии, но путь к британской короне оказался труден. И все же она стала Екатериной Арагонской, первой и преданной супругой Генриха VIII. Но каково это – быть женой вздорного и самонадеянного Генриха?«Екатерина Арагонская» – это первый роман популярного автора и известного историка Элисон Уэйр, решившей создать драматическую серию, в которой каждая книга будет посвящена одной из жен короля Генриха VIII.Впервые на русском языке!