Колдовство - [17]

Карла Великого постановил, что любой, повинный в колдовстве, должен быть подвергнут суровому штрафу, а любой, виновный в ложном обвинении в колдовстве, должен быть оштрафован на сумму, равную примерно одной трети штрафа за колдовство. Любые заклинания осуждались повсеместно, подсудным являлось изготовление изображений с целью нанести вред оригиналу. Факт такого убийства упоминается в англосаксонской хартии. Одна вдова и ее сын лишились поместья в Эйлсворте, Нортгемптоншир, «потому что они воткнули железные гвозди в изображение отца Вольфстана». Изображение было очевидно обнаружено в комнате женщины. Позже она бросилась в воду с Лондонского моста, а ее сын бежал и был объявлен вне закона» ⁵⁶.

Если покушение не удавалось, за попытку назначались три года покаяния, и семь лет – если жертва скончалась (из которых три года надлежало отбыть на хлебе и воде). Были установлены периоды покаяния разной продолжительности – один год покаяния для тех, кто заклинал колодцы и деревья; пять лет тому, кто с помощью демонов лишал человека рассудка; семь лет для тех, кто вызывал шторма; десять лет для тех, кто заключал договора со злыми духами. Король Кнуд ⁵⁷ приказал изгнать или убить всех «волшебников, ведьм, предсказателей, лжесвидетелей, тайных убийц (убийство с помощью чар) и блудниц», если только они не соглашались изменить свою жизнь и не стремились искупить грехи. Он также включил в свой эдикт валькирий, приравняв их к ведьмам; не только греческие боги встречались в ночном небе, но все чаше в народе говорили о крылатых божествах, так сказать, местного происхождения.

Но разве они существовали? Однако Церковь сталкивалась с такими суевериями по всей Империи. Церковь расширяла свое влияние, под ее руку отходили все новые и новые территории, населенные разными племенами и народами, но везде ей приходилось встречать те же верования, те же истории. В северных частях Европы ведьмы вызывали и усмиряли шторма; они завязывали ветры в узлы и вешали их на мачтах кораблей; в южных районах молодые люди активно прибегали к помощи приворотных зелий – разницы особой нет, а вот тенденция к использованию магических способов воздействия налицо. Разумеется, это усиливало раздоры. Уровень злобы в обществе нарастал. Церковь, как мы теперь хорошо видим, тогда считала магию главной угрозой, и на борьбу с ней бросала все новые и новые силы. Не она изобрела магию, просто магия уже была в том мире, который достался в управление Церкви. Но одновременно в обществе заметна была и склонность к скептицизму, усиливалось неверие, и это вполне объяснимо, поскольку совсем недавно были упразднены старые боги. Дьяволу, набравшему немалую силу, и его пособникам разрешалось демонстрировать свои возможности, хотя и в ограниченных масштабах. А вот озлобленность в людях становилась безграничной. И все же злой умысел не стал повсеместным. Вера святого Августина вовсе не пострадала от встреч с итальянскими ведьмами. К концу темных веков любые магические действия воспринимались как негативное исключение из правил, своего рода несчастный случай. Так на протяжении последующих веков Церковь и кодифицировала любое проявление магии.

Священники делали все возможное, чтобы не только искоренить магическое искусство, но подорвать и саму веру в него. Как и при Карле Великом, занятия магией считались преступлением. Оставалось преступлением и ложное обвинение в колдовстве. То есть не должно быть ни колдовства, ни обвинений в нем. Не должно быть самой веры в колдовство. В судах часто повторялась латинская формула «Si credi disti aut particeps fuisti» – «Если ты верил или принимал участие»... Возможно, «credi disti» ⁵⁸ подразумевало грех без принуждения, но иногда смысл был несколько иной. Например, допрос по делу о вере в оборотней начинался так: «Ты веришь, как некоторые привыкли верить, что те, кого вульгарное сознание называет парками, способны делать то, что, по их мнению, они делают... а именно повлиять на судьбу человека при рождении так, чтобы впоследствии он мог по своему желанию превратиться в волка или принять любую другую форму?» И если человек соглашался с тем, что такое возможно, «что божественный образ может принимать любую другую форму или вид с помощью любой другой силы, кроме Всемогущего Бога», ему грозило десятидневное покаяние на хлебе и воде. Другой дознаватель спрашивал, не накрывала ли какая-нибудь женщина стол с мясом и напитками, приготовив три ножа на случай, если придут те три сестры, которых по давней глупости называли парками? Для этого случая было предусмотрено покаяние в течение года. Аналогичное наказание грозило и тем, кто верил в дурной глаз или в сглаз в отношении домашней скотины. Из этого можно сделать вывод, что понятия веры и действия сближаются. Церковные и светские власти, похоже, придерживались мнения, что вера в магические практики, вера в то, что данный человек обладает магическими способностями и собственно магические действия – это три различных степени греховности. Задачей было изменить само представление о незримом мире и сосредоточить внимание прихожан на образе Иисуса Христа. Виделось два способа решения этой задачи, и Церковь долго не могла выбрать, каким из них воспользоваться. Один из них состоял в том, чтобы люди не вообще думали о магическом искусстве; второй должен был запугать человека связью с дьяволом, который, конечно же, стоит за гоэцией.