Колдовской мир — 4. На крыльях магии - [25]

— Тогда существовал обычай: глава семьи должна была приручить дикую лошадь, чтобы показать свое умение. Но на этот раз Мирре-Лисе не повезло.

Арона зловеще понизила голос.

— На их деревню напали дикие самцы с равнин. Они, подобно волкам, не знали ни приличий, ни доброты. Они напали на Мирру-Лису и в своем безумии перебили ее стражу. Они поступили с ней и с ее стражницами, как поступают фальконеры. Потом их он-госпожа, по имени Тсенган, дочь неизвестной матери, положила Мирру-Лису на свою огромную прирученную лошадь и поехала к вратам своего большого укрепленного дома, криком призывая ее он-сестер. Тсенган пообещала им пощаду, если они поклянутся относиться к ней как к своей матери и госпоже во всем, и, чтобы спасти свою жизнь, он-сестры Мирры-Лисы согласились.

Эгил, слушавший в темноте, нахмурился и покачал головой. Такая выдумка — он решил, что это, конечно, любовная история, — не напугает женщин и детей, хотя может их отвлечь. Он был лучшего мнения об Ароне. Впрочем, чего ждать от девчонки?

Арона продолжала гневным голосом.

— Эта Тсенган заперла Мирру в ее комнате и не разрешала ей ни говорить, ни выполнять свои обязанности главы семейства, но била ее, как жестокая госпожа, добиваясь покорности, и каждую ночь проделывала с ней то, что делают фальконеры, пока в ней не зародилась дочь. И тогда Тсенган сказала, что отдаст ее нерожденную дочь другому дикарю, у которого она будет рабыней, и этого Мирра вынести не могла.

Тсенган также жестоко угнетала членов семейства Мирры и всех остальных. Дикари стали хозяйками в каждом доме, им разрешалось бить женщин и их детей, некогда свободных и гордых! Они перебили целительниц и мудрых женщин. Каждая девушка становилась рабыней дикаря, и дикари каждую ночь приходили к ней. Похоже было на посещение фальконеров, которое затянулось навечно. — В голосе Ароны звучал искренний ужас. Леатрис вздрогнула. Она плохо представляла себе, что означает посещение фальконеров, но, очевидно, нечто невыразимо ужасное произошло в доме женщины-лисы.

Голос Ароны смягчился.

— И вот однажды, когда Мирра сидела в своей комнате и думала, как ей освободиться от безумца, в окно влетел сокол. Некоторые утверждают, что это была сама Джонкара. Сокол сел ей на плечо и сказал: «Женщины фальконеров должны бежать через горы за море». И Мирра поняла, что освобождение близко. Она послала свою прирученную лису с запиской за ошейником, чтобы она побежала за соколом к дому госпожи соколов. И принялась ждать. Но освобождение не приходило.

В пещере послышались вздохи. Голос Ароны звучал сильно и звучно.

— Она поняла, что должна позаботиться о своем спасении сама. И вот однажды ее безумная он-госпожа обвинила деревенскую женщину в колдовстве и заставила Мирру, одетую как глава семьи, смотреть, как эту женщину сжигают живьем. Причем, она сделала так, чтобы все подумали, будто это приказала сама Мирра, которая день и ночь спорила с ней, просила о справедливости, и никакие побои не останавливали ее. И тогда Мирра поняла, что она должна делать.

Эгил нахмурился. Нет, пожалуй, это не любовная история. Скорее рассказ о женском мщении.

Арона заговорила многозначительно и негромко.

— Мирра тайком поговорила с женщинами в своем доме, с теми, кто знал, что она их защищает, пытается о них заботиться и уберечь от безумца. Она договорилась с поварихами и с теми, кто прислуживал за столом. Своих он-сестер она не поставила в известность, потому что они поклялись повиноваться Тсенган и не причинять ей вреда, чтобы спасти жизнь Мирры, а они никогда не нарушали свою клятву. Она уговорила своих женщин найти какой-нибудь предлог и запереть ее двух он-сестер в комнате. Она подсыпала им в вино порошок, чтобы они уснули. Закрыла их, чтобы они могли сказать, что не нарушили клятву, потому что были беспомощны.

Арона помолчала.

— Затем она подсыпала в вино безумцев еще большую дозу и убила их всех. Некоторых ей пришлось добивать ножом, другие умерли от снадобья, но она их всех перебила. Потом она нашла своего коня и поскакала как могла быстрее к Дому Сокола, который безумцы осаждали и грабили много лет, но не могли взять. Мирра хотела рассказать своей двоюродной сестре женщине-соколу, что она свободна, а самцы мертвы.

В пещере царила мертвая тишина. Эгил думал об этой исключительной жестокости женщин давних лет. Голос Ароны зазвучал торжественно.

— В обычае тех лет было каждой женщине брать себе он-самца, который становился ее сестрой, чтобы он зачинал с нею дочерей. Такой самец назывался… — Она произнесла незнакомое Эгилу слово; очевидно, оно обозначает «муж». Ему захотелось позже отвести ее в сторону и разобраться в этом и в других вопросах. А Арона продолжала рассказывать.

— У родственницы Мирры, женщины-сокола, тоже была он-сестра-подруга, и эта он-сестра поступала так же, как дикари. Она стала хозяйкой Дома Сокола и госпожой леди сокола, она договорилась с Тсенганом о дружбе и общей борьбе с другими разбойниками. И когда Мирра-Лиса пришла к ней, окровавленная, оборванная и измученная, ложная родственница обругала ее, обвинила в предательстве своего «супруга» и ее народа. Назвала ее злым неразумным ребенком, который действует, не понимая, что творит.