Кольцо Сатурна - [24]
На третьем снимке видно светящееся истечение мысли над головой дамы, игравшей на память в полной темноте на рояле каватину из «Фауста». Сбоку у рояля аппарат зафиксировал астрал звука на знаменитом «до» в конце каватины.
Aldi
ВЕЧЕР В МИРЕ НЕОБЪЯСНИМОГО
Почти темно. Красноватый свет лампы едва освещает комнату. Сидим и держим друг друга за руки, притихли и всматриваемся в лицо сидящего в центре медиума. Нетрудно догадаться, что я говорю о спиритическом сеансе. Вижу ваши скептические лица и чуть ли не слышу ваши возгласы.
А все-таки погодите смеяться.
Я не «убежденный спирит», нет, а просто случайно попавший зритель на вечер с известным медиумом Яном Гузиком[12].
Я вовсе не собираюсь говорить и доказывать сейчас что-либо из области спиритизма, нет, совсем нет!
Среди собравшихся, кроме меня, было еще несколько новичков, впервые попавших на серьезный сеанс.
В углу на столике лежала гитара, бумага и карандаш, на столе, посреди комнаты, поставлен маленький орган; его завели перед началом сеанса.
Медиума держат за руки и даже за ноги. Его соседи и справа и слева должны своими ногами касаться его ног.
Мы пели, звали и взывали к неведомому нами духу. Просидели так минут 15 — ничего.
И почти смешными начали казаться мне наши обращения: ну, как можно звать и ждать, когда никого нет?
После перерыва опять сели. Настроение у меня тоже, — недоверчивое.
Вдруг аккорд гитары в углу на столе, где никого нет. Мы сами ее положили туда подняла тому назад. Еще аккорд…
— Играй еще, скажи нам, кто ты, — прошу я вместе с другими.
В углу кто-то завозился, послышалась шаги, как будто кто-то придвигается ближе к нам и начинает наигрывать уже мотив.
Умолк.
— Меня касается что-то, да, меня коснулась человеческая рука, вот два раза, и теперь, я его чувствую сзади, — говорит дама, севшая рядом с медиумом, и вместе с ним отводит руки назад, чтобы остановить «его», еще невидимого.
Никого нет.
Снова играет гитара. Вдруг с усилием, медленно и со стуком продвигают ее из угла к нам.
Разнимаем руки, сидящий у двери дает свет. На столике в углу все переставлено, а гитара лежит под нашими стульями. Поставили наш маленький орган к «нему» на стол. Гасим яркий свет, оставляем только красную лампу. Просим духа (он уже назвался нам — он Соколов, унтер-офицер) обнаружить свое присутствие или светом или тем, чтобы он завел поставленный ему орган. В углу что-то копошится, после слышим, как с усилием три раза поворачивают ручку органа, — раздается аккорд, по этого мало: завод неполный.
— Еще, еще…
И еще усилие сзади и орган заиграл.
Нам мало, мы неблагодарные и просим еще доказательств его присутствия.
— Света, света…
После полной тишины над головой одного из присутствующих мелькают красные глаза, затем исчезают — их сменяют зеленые огоньки, быстро мелькающие.
Мне холодно, жутко.
Кто-то прошептал:
— Медиум заснул, у него транс…
— У моего лица мокрая рука, пусти меня, — слышу возглас. И ужасный грохот, будто падает ящик. Какая-то возня. Крик странного голоса на непонятном языке, будто бранят кого-то и гонятся за кем-то.
Одна дама кричит: «Дайте-ка свет!» И снова грохот — уже разрывают цепь.
С трудом нахожу на стене выключатель — освещаю комнату. Ящик с органом брошен к нам, ручка от завода валяется в другом углу. Медиум в ужасном состоянии:
— Зачем вы разорвали цепь, не дав мне проснуться совсем? Надо было дать свет, а после будить меня! Ведь вы могли убить меня…
Все были так испуганы, быть может, даже охвачены настоящим страхом: мы ощущали присутствие его, необъяснимого. Но оно было. И я верю в него: разве можно не верить в день и ночь? Но разве можно объяснить, почему ночь сменяет день, а наутро снова приходит день?
Необъяснимо… И, быть может, навсегда.
Илья Василевский
СКАЗКА ЖИЗНИ
Рассказ о спиритах
Илл. Н. Рогова
«У лукоморья дуб зеленый… Златая цепь на дубе том…» — знаем и помним все мы по Пушкинской сказке.
Где ты, сказка? Где оно, чарование красных вымыслов в наше трезвое время?
«Златая цепь» заложена в ломбард и продана за невзнос процентов, Лукоморье разбито на участки и продается в рассрочку геморроидальным дачникам, а герой Лукоморья, кот ученый, показывается в цирке: «Третье место сорок копеек. Дети и нижние чины платят половину»[13].
Какие уж там сказки! Трезвая, рассудочная действительность выгоняет из жизни яркую, безудержную фантазию, на место Монтигомо-победителя краснокожих пришли иные бледнолицые братья: солидный бакалейщик и рассудительный бухгалтер волжско-хамского банка.
Там, где носился ковер-самолет забытой сказки, пахнет ныне бензином и жужжит пропеллер добывающего призы авиатора. В дремучем лесу, где жили лешие, — установлены мачты для беспроволочного телеграфирования, в тихой заводи, вместо русалок, плавают подводные лодки.
Умерла сказка! Заурядный репортер в отчетах своих далеко обогнал блестящего фантаста Жюля Верна. Нет больше сказки с ее сложной, исполненной чудес фабулой, с ее призрачной обстановкой. Есть факты, сухие и деловитые.
Не заменят ли нам чудесной сказки эти суровые и бестелесные факты?
— Приезжайте к нам на сеанс спиритический. Медиум интересный будет. Сам Ян Гузик.
