Кольцо Сатурна - [20]

Тюльпан.

Означает, что через гордость нашу и неуступчивость мы нанесем себе большой вред, от которого однако же избавимся, если, оставив лишнюю самонадеянность на себя, обратимся с искренним чувством к тем людям, которые бескорыстно желают нам всякого благополучия. Тюльпан есть также эмблема гордой и надменной красавицы, которая в будущем не обещает нам счастья, а также честолюбивого мужчины, которому чуждо семейное благополучие.

Маяк.

Если он вблизи освещает своими лучами, то предзнаменует благополучный путь и означает, что мы удачно выпутаемся из затруднительных обстоятельств; в дальнем расстоянии он служит предвестником, что впереди на жизненном пути еще не одна беда ожидает нас.

Лев.

Предвещает сильную защиту в трудном деле и исполнение просьбы, с которою по обстоятельствам нашим придется обратиться нам к лицу, могущему иметь влияние на перемену судьбы нашей к лучшему. Эта карта всегда служит эмблемою мужества, неустрашимости и вообще тех качеств, какими отличается изображаемое на ней животное.

Шлем.

Находясь над головою особы, означает, что в борьбе с различными обстоятельствами в жизни мы останемся победителями и, наконец, достигнем того, что было издавна предметом наших желаний и надежд; дальнее расстояние предвещает, что по нашему малодушию и робости характера мы испытаем большие превратности в нашей судьбе.

Фазан.

Эта птица, обладающая красивейшими перьями и неприятным голосом, означает, что много блестящих случаев будет нам представляться в жизни, но мы не сумеем воспользоваться ими по небрежности нашей или по другим причинам.

Гишпанец.

Амазонка.

И. Несторук ПРЕДСКАЗАНИЕ

Илл. Н. Герардова

Наша компания недавно возвратилась от хиромантки, пила чай и оживленно балагурила о впечатлениях оригинального визита.

Инициаторша его, молоденькая «филологичка» Маруся Жемчугова, тараторила больше и громче всех.

В самый разгар беседы в комнату вошел хозяин квартиры, отставной военный врач.

— Петр Иосафович, — подбежала к нему Маруся. — Угадайте, куда мы сегодня попали?

— В участок… хе-хе!

— К хиромантке!!.

— О-о-о! Это любопытно. Наверное, она напророчила вам близкую свадьбу.

— Сначала окончу курсы, а потом…

Пощелкав пальцами по самовару и убедившись, что он уже пустой, а «математик» Баснин еще не прочь выпить чаю, Петр Иосафович приказал Меланье поставить самовар вторично и принести из столовой холодную телятину и белый хлеб.

— Да-с, славные мои соколики, — промолвил с грустной ноткой отставной врач, опускаясь в глубокое кресло, — и я расскажу вам, как порешил однажды сходить к хиромантке.

— Просим, просим! Пожалуйста! Внимание! Да тише же, господа!!!

И, когда все угомонились, врач начал:

— Это было давно, в 18.. году. Я кончил медицинскую академию, пристроился в пехотный полк и вскоре женился. Жена моя, Зоя Константиновна, до этого события служила на почте. Я давно хлопотал о переводе. Не успели еще на новом месте оглядеться, как меня без всяких отговорок назначили в действующую армию. Турки мне не были страшны, но боялся я туда ехать потому, что тяжелое, гнетущее предчувствие закрылось в душу. Я был уверен, что вижу Зою в последний раз… Детей у нас не было; со своими родными я разошелся и даже не переписывался; знакомыми еще не обзавелся, если не считать одного товарища по академии, Рывлина, занимавшегося в этом же городе частной практикой; взять Зою с собой не представлялось возможным, и вот, оставив ее одну, на попечении горничной Кати, так как денщиков Зоя держать не пожелала еще в Петербурге, я уехал. Не прошло и трех месяцев — получаю от Рывлина телеграмму с опозданием на целых пять дней: «Зоя Константиновна скончалась от брюшного тифа. Ничего не помогло. Горничная Катя, купаясь, утонула в Куре».

Все помешалось в голове…

И вот, когда я проходил однажды, уже через 3 года, вечером по Невскому, в толпе мелькнуло знакомое лицо. Давно знакомое, желанное, дорогое лицо Зои.

Я быстро поворачиваю назад и, как безумец, зорко осматриваю каждую даму. Все сторонятся, бегут от меня; раздаются по моему адресу дерзкие слова, и я сам начинаю скептически относиться к этой встрече и мрачно возвращаюсь домой.

Я не мистик, не спирит, не оккультист и во всю эту премудрость никогда раньше не верил, но с момента встречи с Зоей прошло лето и наступила зима, а я все еще не мог забыть и успокоиться.

Я все время уговаривал себя, что это поразительное сходство — феноменальный двойник, и не верил своим уверениям.

Как ни странно, но мне тогда пришла мысль в голову, нелепая мысль — сходить к хиромантке. Пошел. Двери отворяет чистенькая горничная. Спрашиваю — принимает ли сегодня хиромантка?

— Принимает. Вы, барин, будьте любезны подождать, а как сеанс окончится — у них одна дама — войдете вы.

Приемная хиромантки произвела приятное впечатление.

Открылась дверь. Вышла дама. Лица под розовой густой вуалью не видно. Это, должно быть, была та самая дама, о которой предупредила горничная.

Неприятное чувство стыда шевельнулось в душе, и я неуверенно, точно наказанный школьник, прошел в кабинет.

Голубой полумрак китайского фонаря и запах приятных духов наполняли уголок петербургской Пифии какой-то особенной атмосферой.