Кольцо с вензелем «Л» - [20]

Как выяснилось позже, никуда из города «Коробов» не уехал. Ещё раньше, втайне от своих сообщников, он организовал собственные склады самых дефицитных медицинских препаратов, бытовой химии. Эти его личные склады располагались на вокзале: снял два пустующих кирпичных бокса в конце дальней платформы. В одном из них оборудовал даже комнату отдыха с холодильником, забитым продуктами. Словно чуял – пригодится. Именно там «Коробов» и скрывался в горячие дни ареста подельников, обысков в офисе и на тех складах, которые работали легально. Лжедиректор знал, что фирму уже «курочат» и что надо скорее «делать ноги». Но здесь, в этих боксах, у него лежало столько дорогого дефицита! На десятки тысяч баксов! И у него был выход на деловых людей из криминального мира, которые всё возьмут и заплатят наличными. Надо только было выбрать момент и связаться с ними.

Но получилось всё не так. Сотрудники вокзальной милиции лейтенант Прудник и сержант Варчуков давно уже работали в связке. Не в такой связке, когда один прикрывает другого под выстрелами бандитов. Вместе брали дань с носильщиков, частных таксистов – за то, чтоб проходить на перрон в поисках пассажиров. За это же «отстёгивали» им и самые разные коробейники, выходившие со своим товаром к остановкам транзитных поездов: пирожки, варёная картошка, кукуруза, куры, книги, журналы, чайные сервизы… Платили бомжи, подбиравшие бутылки в залах ожидания и на перронах, платили карманники, пойманные за руку… Этот их личный бизнес крепко сдружил – «связал» лейтенанта и сержанта, – и неплохо подкармливал.

К сожалению, были на вокзале самые солидные точки, к которым им не было доступа. Официально зарегистрированные лотки, маленькие магазинчики, багажные отделения, пакгаузы, склады – это всё относилось к компетенции вокзального начальства. Потому, когда сержант Варчуков сказал напарнику:

– Знаешь пакгауз в той стороне, ну – такой каменный, длинный? Там какой-то мужик живёт.

– И что? – не заинтересовался лейтенант. – Сторожит чего-то, наверное. Это не наша епархия.

Умный человек был лейтенант Прудник, начитанный. Но сержант не улыбнулся в ответ, продолжал с напором:

– Прячется! Ты вчера, пока со своей Валюхой в подсобке буфета забавлялся, я по платформе прошвырнулся, как раз в ту сторону. Гляжу, там огонёк в окошке светится, хоть и плотно шторой закрыто, а пробивается. Тоже подумал – сторож. А тут дверь открылась, вышел мужик, оглянулся туда-сюда, дверь на ключ запер и пошёл к вокзалу. Что-то меня зацепило: оглядывался очень осторожно. Ну я за ним тихонько, на расстоянии, пошёл. Он в здании по киоскам быстро прошвырнулся, воды купил, хлеба и пару газет. Потом на второй этаж поднялся, стал на балконе, ну, там, где весь первый просматривается, постоял минут пять. Я уже не скрывался, ходил по низу, патрулировал. Но его из виду не упускал, видел, как он головой крутил, высматривал. Потом, не спускаясь, по мосту переходному пошёл. Я смекнул: сейчас по нему на свою платформу сойдёт и к пакгаузу поканает. Я нижним путём туда же рванул. Точно, в тот закуток двинулся. И опять же, оглядывается!

– Будто слежки боится?

– Во, лейтенант, и я так подумал!

– Какой он из себя? – спросил Пудник.

– Молодой, накаченный, ловкий… Ох, чует моё сердце, прячется он там. Ну, может, заодно и сторожит что-то.

– Значит, можно подоить?

– Думаю, да. Заодно узнаем, что там за хранилище такое. Может, и нам перепадёт барыш знатный.

Уже вечерело, когда они, не торопясь, с деловым видом, пошли по платформе, среди людей, ожидающих поезд. Потом, слегка под углом, потянулась рабочая часть платформы, с пакгаузами и боксами.

– Там, в конце, – кивнул сержант.

Когда подошли совсем близко, оба увидели, что из узкого окошка и правда пробивается свет.

– Здесь он, – обрадовался Варчуков. – Сейчас поговорим.

Метод у них для подобных случаев был отработан: требовательный стук в дверь, официальное представление: лейтенант такой-то, сержант такой-то, – и суровое: «Предъявите документы!» Ну и дальше…

Дальше – не получилось. На стук двери открыл тот самый парень, которого описывал сержант. И после слов о документах, он полез во внутренний карман жилета, достал пистолет и дважды выстрелил – в лейтенанта и сержанта.

В тот самый миг перестал существовать Михаил Степанович Коробов и возродился Юрий Назарович Базилишин – это было настоящее имя того, кого Емельянов и Трущенко готовили в козлы отпущения. Первым же подходящим поездом спортивного вида, спокойный и уверенный мужчина, с небольшим чемоданом, набитым пачками долларов, уехал в Житомир. Он был оттуда родом.

Емельянов и Трущенко наверняка знали настоящее имя своего «директора», но упорно твердили, что фальшивый паспорт Коробова для них неожиданность, что они не сомневались в личности Коробова. И что виновник всего – только этот человек.

Формально это было так. Коробов заключал договора, вёл финансовые дела, расчёты – во всяком случае, под документами стояла его фамилия. Потому и обвинения предъявлять пока можно было только ему. И пока он не был найден, Емельянов и Трущенко имели шанс остаться безнаказанными. На это они и рассчитывали, потому и не выдавали настоящее имя своего лжедиректора.