Кольцо князя-оборотня - [91]

Егор не знал, но на всякий случай глянул на часы – четверть одиннадцатого, ну, поздновато, конечно, но не настолько же. Времени на препирания со зловредной старухой не было.

– Евдокия Николаевна, будьте столь любезны, пригласите Сергея.

– Он отдыхает, – с нескрываемым удовольствием заявила дама.

Альдов зарычал. Альдов застонал. Альдов готов был бросить трубку и идиотскую затею, однако, к счастью, Сергей соизволил-таки подойти к телефону. В отличие от матушки он был профессионально любезен и профессионально спокоен, ни капли просьбе не удивился.

– Да, конечно, Егор, подъезжайте, все оформим. Все сделаем.

Охотник

Домой Альдов вернулся глубокой ночью – сначала решали дела с Сергеем Федоровичем, потом пили чай с его матушкой, которая по причине преклонного возраста страдала хронической бессонницей. К чаю предлагалось прошлогоднее, немного засахарившееся яблочное варенье и нудные рассказы о бурной молодости Евдокии Николаевны. Варенье Альдов съел, рассказы выслушал, чем заслужил любезное приглашение «заходить еще».

А дома ждала Настасья. При виде светящихся окон – только два на весь дом, его, Альдова, гостиная – сердце радостно бухнуло.

– Ты где был? – Она хмурилась и злилась, совсем как супруга на загулявшего мужа, и, сама стыдясь этой своей злости, пыталась скрыть ее за нервной косой улыбкой.

– Волновалась?

– Ни минуты, – солгала Настасья. Егору вдруг захотелось ущипнуть ее, засунуть под душ или вытворить чего-нибудь еще, чтобы она сбросила наконец эту чертову маску безразличия. Впрочем, он уже научился читать ее и сквозь маску. В данный момент ведьма разрывалась между желанием ударить его или расплакаться. Ни того, ни другого она не сделает, но все равно приятно.

– Тогда хорошо. Ну, если совсем не волновалась, – против желания, но Альдов улыбался.

– А тебе звонили. Женщина. Сказала, завтра придет. Сказала, вам поговорить нужно.

– Ну, раз нужно, значит, поговорим. – Егор провел рукой по мягким черным волосам, Настя не отстранилась. Выходит, не ошибся он, выходит, правильно угадал, выходит, завтра все и решится.

Шерше ля фам – учили французы. Ох, и правы же были лягушатники. С самого начала следовало искать эту «фам».

Фам фаталь.

Ведьма

Со вчерашнего вечера меня мучила необъяснимая злость, причина которой в телефонном звонке. Ну, да, эта неизвестная леди позвонила, когда стрелки на часах готовы были слиться в экстазе на магической цифре 12. Правильно, нечисть, она ближе к полуночи выползает. Я ждала Альдова, а он все не возвращался. Я ждала, а он… старая песня на старой пластинке. Поздний звонок разорвал замкнутый круг.

– Алло, – мяукнула трубка неистребимо сексуальным женским голосом, – а Егора можно?

Егора не было. Шлялся неизвестно где, о чем я, собственно говоря, и проинформировала. Леди-кошка огорчилась и недовольно фыркнула, затем, подумав, попросила передать Егору, что непременно заглянет завтра.

Передам. Вот дождусь и передам. Я все понимаю, и что наша свадьба – всего-навсего часть сложной игры с неизвестным противником, и что я – пустое место для Альдова, помеха, не более, и что у нас с ним не может быть ничего общего, и еще много чего, но тем не менее мне обидно.

Может быть, я ревную, глупо, безосновательно и безнадежно, но от одной мысли о том, что эта незнакомка придет сюда, в мою… его квартиру и окончательно разрушит хрупкую иллюзию нормальной жизни, становилось невыносимо тошно.

Ждать пришлось до полудня.

Она вошла в комнату, ослепляя совершенством своей красоты, и я сразу ощутила себя тем, кем являюсь на самом деле, – приблудной кошкой, которая по недо-смотру заняла чужое место. Вот сейчас хозяин разберется и вышвырнет бродяжку прочь. Миска с «Китикетом», игрушки да мягкий домик предназначались для другой, породистой киски, такой, как эта. Но хозяин отчего-то не спешил выпроваживать меня, и от объятий той, другой, увернулся, точно опасаясь, что горький полынный запах ее духов неведомым образом привяжет его к ней. В последнее время я очень хорошо научилась понимать Альдова. Появление леди-кошки его не удивило, а… как бы правильнее выразиться, огорчило? Задело за живое?

– Здравствуй, дорогой, – пропела красавица.

Она небрежно дернула плечиком, и белоснежная, как снег на вершине Гималаев, шубка послушно соскользнула с плеч. По теории, Егору полагалось поймать ускользающий мех, но он не шелохнулся.

– Фу, Егор, ты всегда был деревенщиной. К твоим бы деньгам еще и приличные манеры… Или твоим девицам на манеры плевать? Ну, понимаю, им куда важнее толщина твоего кошелька… Девушка, может, вы погуляете пока?

Я не сразу поняла, к кому она обращается, просто вдруг удивилась, когда тягучий, темный, точно свежий гречишный мед, голос замерз. Голос-колючка, голос-злюка контрастировал с почти дружелюбным выражением ее лица.

– Я жду, – напомнила дама.

– Она останется, – буркнул Альдов. Спасибо тебе, Егор, но не больно-то хотелось. Он, словно прочитав мои мысли, добавил: – Ты остаешься, понятно?

– Фи, Егор, тебе не кажется, что посвящать любовниц в семейные дела глупо?

– А она не любовница, – Альдов усмехнулся, – знакомься, Тома, это Анастасия, моя жена. Настасья, это Томила, моя бывшая жена.