Кольцо князя-оборотня - [87]

– Остались бы они живы?

Она кивнула.

– Не знаю. – Егор и сам хотел бы знать, осталась бы с ним Тома, если бы… Этих «если бы» имелась целая куча, и Альдов дико боялся, что кто-нибудь, ну хотя бы ведьма, заставит его отвечать на эти вопросы.

– Пророк… Он говорил, что все предопределено и, как бы мы ни хотели, не в наших силах изменить судьбу. Только я не понимаю, почему судьба пощадила тех туристов…

– Каких туристов?

– Немцы. Они слышали, как Толик ругался с девушкой, он требовал билеты, а она оправдывалась. Некрасиво было, и вообще. А немцы понимали по-русски, это были какие-то наши немцы, эмигранты, что ли? – спросила она у самой себя и самой себе ответила: – Не знаю. Они подошли и предложили Толику билеты. Два. Вылет через несколько часов. Они отказались продать один билет, только два, чтобы деньги не пропали, им зачем-то нужно было остаться в Греции.

– Твой муж купил билеты?

– А? Да, купил. Два билета. Себе и Валеньке. Она уже большая, старше пяти, ей отдельный нужен был. А Толику нужно было в Москву, я собиралась прилететь тем, другим самолетом, который на следующий вечер… Я их провожала. Валенька капризничала, я же думала только о том, что отпуск закончился, а мы так и не посмотрели Акрополь. Не успели. Даже когда они в самолет сели, я прикидывала, как провести вечер, чтобы не так обидно было. Знаешь, я ведь не сразу поняла, что все закончено. Это же как кино. Самолет рулит, разгоняется, взлетает, а потом вдруг падает. Раз и нету. Огонь был, дым был, а самолета не было. Только крылья. И хвост. – Анастасия приложила ладошку к стеклу. – Там тоже стекло было. Стена или окно, уже не помню, но видно было хорошо, и как взлетает, и потом. Мы все смотрели, я, и еще люди, людей было много, и все смотрели туда, на самолет. Это уже потом кто-то начал плакать, кричать, в обморок падать, врачи появились и полиция, а сначала все просто стояли и смотрели, как он горит.

– Может, посидеть где-нибудь? – предложил Егор. Он совершенно не представлял, что будет делать с ней дальше, ее рассказ многое изменил. Черт, ну почему она не оказалась какой-нибудь богатой идиоткой, стервой, которая бросила семью ради увлечения религией, почему она не осталась ведьмой, с ведьмой Альдов справился бы, к ведьме он уже привык.

– Нет, спасибо. Я… Ты извини, но мне нужно было кому-то рассказать. Я, когда прилетела, говорить вообще не могла, все вокруг бегают, успокаивают, предлагают развеяться, отдохнуть или, еще хуже, расспрашивают, а я ни на один вопрос ответить не в состоянии. Целыми днями сидела и думала о себе и об этих проклятых немцах с их билетами: ну зачем Толик их купил, и как было бы хорошо, если бы немцы разбились, а мой муж и Валенька остались со мной. Я в церковь пошла, а там все молятся и говорят о воле Божьей. Ну, скажи, Альдов, какая Господу надобность в смерти моей дочери? Или твоей? Никакой. Это все люди придумали, чтобы жить легче было. А я не хотела как легче, я хотела чуда, и Толика, и Валю. Мне какая-то бабка посоветовала сходить на кладбище, мол, поговорю с ними, там и отпустит. Она так и сказала: «отпустит»…

– А ты?

– А я не пошла. Мне страшно было представить, что они в земле, что их закопали, и все…

От этого ее «закопали» стало совсем плохо. А Анастасия все не умолкала.

– Я говорю «закопали», потому что совсем на похороны не похоже было. Цветы, люди в черном, священник, но все какое-то чужое, словно из кино. Ходят, разговаривают, сочувствуют… и репортеры тут же. Я не хотела похорон, это ведь как расписаться в том, что они мертвы и никакого чуда. И на кладбище поэтому не ходила. Андрей мне потом объяснил, что так нельзя было, что грех это большой и теперь они страдают. Я хотела помочь им, это я была виновата, что они умерли.

– Да ни в чем ты не виновата! Поняла?! Ни в чем ты не виновата!

Она кивнула, она всегда кивала, когда не знала, что ответить. Значит, не поверила, впрочем, Егор на ее месте тоже не поверил бы, он и на своем-то не верил всем тем оправданиям, которые придумывал, чтобы заглушить голос совести. Например, в то, что нужно было развестись с Томилой и забрать Юльку, или что виновата работа, загруженность и Томкина ненависть.

Черта с два. Он виноват. И ведьма тоже виновата, но совсем не так, как он думал.

– Выходи, приехали.

Анастасия послушно выбралась из машины и только потом поинтересовалась:

– А мы где?

– Дома.

– Где?

– У меня дома. – Егор разозлился, ну что тут непонятного, раз сказал дома, значит, дома, ну не объяснять же ей, что дом он построил на всякий случай, а вдруг Юлька вернется, не селить же ее в квартире, где еще остались следы чужой жизни. Та квартира – для него, а этот дом для Юленьки. У него даже имя было – Юлин Дом. Или просто Дом. И очень важно, что о Доме никто не знал.

Ведьма

Я чувствовала себя крайне неловко: сначала Машка с ее непробиваемой тупостью, потом истерика, потом еще и исповедаться потянуло, можно подумать, кому-то стало легче. Никому. Мне не стало, Альдову, думаю, тоже. Спасибо, хоть выслушал внимательно, не перебивая и не ковыряясь любопытством в старых ранах. А ведь ему, наверное, тоже плохо. Я как-то все время думала лишь о себе, а Егора воспринимала лишь как часть внешнего мира, надо заметить, не самую худшую его часть. Жаль, что он меня ненавидит.