Кольца анаконды - [8]

– Очевидно, лейтенант Фэрфакс, в этой стране наших пленников не так уж и любят. Поглядите-ка, Мейсона называют мошенником, трусом и задирой… ну и ну! И даже более того – помпезным снобом, а также тщеславным пустозвоном и предателем.

Фэрфакс тоже читал газеты.

– В «Глоуб» точно так же обходятся со Слайделлом. Его рисуют бездушным, хитрым, себялюбивым, кровожадным и развращенным.

– А мы-то думали, что захватили всего лишь парочку политических ренегатов. Любопытно, английские газеты смотрят на эту проблему с той же точки зрения?

Весьма в этом сомневаюсь, капитан.

В ожидании, пока Кабинет соберется, лорд Пальмерстон читал лондонские газеты, угрюмо кивая в знак согласия с напыщенными гневными разглагольствованиями.

– Поддерживаю каждое слово, джентльмены, буквально каждое, – он помахал над столом пачкой газет. – Страна за нас, публика просто вне себя. Мы должны действовать быстро, иначе этим мятежным колонистам вздумается, будто их наглость останется незамеченной. Итак, все ли из вас получили возможность ознакомиться с документами с «Трента»?

– Я изучил их весьма внимательно, – сообщил Уильям Гладстон. – Помимо, разумеется, писем, адресованных лично королеве и французскому императору.

– Они будут отосланы адресатам, – кивнул

Пальмерстон.

– Что же до предписаний верфям и прочих документов, они вполне подтверждают полную легитимность обоих послов. Не знаю, как отреагирует Франция, но лично я поражен действиями янки, отважившихся пойти на перехват посреди моря.

– Вполне разделяю ваши чувства, – поддержал

Пальмерстон.

– Итак, что вы порекомендуете, милорд? – осведомился Рассел.

– По тщательном размышлении и учитывая общественное мнение, я полагаю, что следует прибегнуть к самым решительным мерам. Передо мной лежит набросок ноты, – Пальмерстон постучал по листку, лежащему на столе. – Поначалу я считал, что было бы довольно отправить протест по обычным дипломатическим каналам, потому-то и созвал вас вместе.

Однако с той поры я проникся убеждением, что всеобщее волеизъявление нельзя оставить без внимания. Мы должны от лица всей страны высказать янки справедливое негодование. Я подготовил эпистолу американскому правительству, прибегнув к самым сильным выражениям. Я отдал распоряжение, чтобы в Саутгемптоне стоял под парами почтовый пароход, дожидаясь прибытия этого послания. Королева увидит его сегодня же и несомненно согласится с каждым словом. Как только ее одобрение будет получено – депеша тотчас же отправится в путь.

–Сэр!

– Да, мистер Гладстон? – улыбнулся Пальмерстон. На канцлера казначейства Уильяма Гладстона всегда можно было опереться в годину испытаний.

– Я с радостью извещаю вас, что нынче вечером мы с женой обедаем в обществе королевы и принца Альберта. Пожалуй, я мог бы подать депешу ей на рассмотрение, сделав особый акцент на единодушии правительства в данном вопросе.

– Великолепно! – Пальмерстон испытал немалое облегчение и готов был чуть ли не хлопнуть Гладстона по спине, радуясь, что удалось избежать встречи с королевой. – Мы все в долгу перед вами за то, что вы берете эту обязанность на себя. Меморандум в полном вашем распоряжении.

Хотя собрание Кабинета министров Гладстон покинул в наилучшем настроении, горя желанием помочь своей партии и послужить родной стране, он порядком подрастерял свой энтузиазм, ознакомившись с документом, который так охотно вызвался представлять. Позже вечером, когда колеса кареты уже затарахтели по булыжной мостовой перед въездом в Букингемский дворец, жена с беспокойством заметила, как сурово сжаты его губы.

– что-нибудь стряслось, Уильям? Я не видела тебя таким мрачным с тех пор, когда мы были в этом ужасном Неапольском королевстве.

– Должен просить у тебя прощения. Я крайне сожалею, что не смог оставить свои беды в стороне. – Он ласково пожал руку жены, затянутую в перчатку. – Как и в Неаполе, меня весьма тревожат дела государственной важности. Но давай не позволим им портить нынешний вечер. Я ведь знаю, с каким нетерпением ты ждала этого обеда в обществе Ее Величества.

– Ты прав, – голос ее чуточку надломился. Поколебавшись, она спросила: – Искренне надеюсь, что королева вполне здорова? Поговаривают – конечно, я не верю – о ее… ну, состоянии рассудка. В конце концов, она ведь внучка Георга Безумного[1].

– Дорогая, тебе не должно быть никакого дела до праздных сплетен, распространяемых отбросами общества. Она ведь, в конце концов, королева.

Их проводили в гостиную, где Гладстон поклонился, а его жена сделала реверанс королеве Виктории.

– Альберт подойдет через минутку, мистер Гладстон. Сейчас он отдыхает. Боюсь, мой дорогой муж сильно перетрудился.

– Прискорбно слышать, мэм. Но я не сомневаюсь, что ему обеспечен наилучший уход.

– Конечно! Сэр Джеймс Кларк осматривает его ежедневно. Сегодня он прописал эфир и капли Гофмана. Но угощайтесь же, на буфете есть шерри, если желаете.

– Спасибо, мэм. – Гладстону, сидевшему как на иголках, и в самом деле хотелось выпить. Непроизвольно похлопав себя по груди, где во внутреннем кармане покоился принесенный документ, он как раз наливал себе шерри, когда вошел принц Альберт.