Коктейль для Барби - [64]

— Нам нужно поговорить прямо сейчас. Маузи, принесешь нам по кружке пива?

Потом он тащит меня в угол.

— Значит, так, солнце! — начинает он. — Я надеюсь, ты уже спустилась на землю. А то с тобой просто невозможно иметь дело! — О чем это он? Я абсолютно уверена, что ни капельки не изменилась. Питбуль грозит мне пальцем. — Раньше ты не была такой заносчивой и высокомерной, с каждым разом эти черты проявляются все сильнее и сильнее. Я сразу смекнул, в чем дело. Пойми меня правильно. Я говорю так, потому что я твой друг. Слава портит людей, и не зря я опасался, что и ты не выдержишь ее груза!

Слава. Слава. Да какая это слава — вести дурацкое ток-шоу. При этом я, очевидно, неплохо справляюсь, если оно пользуется успехом.

— Ты ведь даже не знаешь, как мне бывает сложно, — жалуюсь я.

— Я не могу больше этого слышать, — говорит Питбуль. — Ты изменилась, и не в лучшую сторону. Наверное, в Берлине ты со всеми любезна. Но со старыми друзьями ты ведешь себя невыносимо, смотришь на нас как-то свысока!

— Странно, — хочу съязвить я, — ты единственный, кто мне это говорит, остальные так не думают.

— Потому что ты тут же обижаешься, если тебя начинают критиковать. Неудивительно, что Мариус тебя бросил!

Ну, все, это уже чересчур.

— Не надо валить все в одну кучу, — сердито говорю я Питбулю. — Мариус — и так больная тема. Не хватало мне еще твоих замечаний на этот счет!

Питбуль впадает в бешенство и ударяет кулаком по столу. Я встаю.

— Садись, — приказывает он мне. — Ты не можешь просто взять и уйти, тебе придется выслушать меня до конца!

Я надменно откидываю назад волосы.

— И не подумаю, — говорю я. — Времена, когда ты мог командовать мной, остались в прошлом. Когда мы вместе создавали этот клуб, ты все время важничал, и я тебе беспрекословно подчинялась. У меня даже не было права голоса.

— Ты стала высокомерной, — говорит Питбуль, — это невыносимо. Ты уже не та Каро, которую мы все знали. Скажи, Маузи! — кричит он в направлении стойки, да так громко, что два господина, на которых ничего нет, кроме кожаных шорт, поворачиваются в нашу сторону.

— Ну-у да. Каро ведь теперь тусуется с важными людьми и бывает на всяких вечеринках со знаменитостями, а там нужно быть такой.

Что она хочет этим сказать?

— Да какой такой, Маузи? — спрашиваю я.

— Как все звезды, в кино они все такие-растакие, ну, эффектные, стильные, а без макияжа просто страшилищи. Ты вот, например, косишь под стройняшку в своем стремном костюмчике, а сама кубарик кубариком.

Спасибо, Маузи, что напомнила, а то я не знаю.

— А ты случайно не сестра Сюзанны? — провоцирует меня Питбуль. — Раньше я думал, что хуже нее уже ничего не бывает, но теперь…

Сюзанна — моя подруга, и, честно говоря, она бывает очень взбалмошной и высокомерной. Она живет со своим мужем, богатым врачом, на безумно дорогой вилле и может сорить деньгами, сколько захочет. Сейчас она уехала на полгода в кругосветное путешествие. Я с ужасом понимаю, что Сюзанна до сих пор не знает о моем ток-шоу. Раз в неделю она присылает мне открытку неизвестно с какого континента. Нужно обязательно выяснить, когда они с мужем вернутся домой. Но все-таки, как смеет Питбуль сравнивать меня с Сюзанной? Он не имеет права говорить мне такое. Я самый добродушный человек на свете. И я добилась успеха в жизни. Питбуль просто завидует.

Мне звонят на мобильник. Это Роланд. Он спешит рассказать мне, что уже поговорил с женой о разводе и о моем переезде.

— Так что, как только, так сразу, — сообщает он радостным голосом. — А когда ты сможешь переехать в Гамбург?

Подождите, подождите. Что же это получается? Просто какое-то сумасшествие. Все происходит слишком быстро. И Геро, мой Геро, тоже, очевидно, что-то недоговаривает. Я не знаю, что мне делать. Для начала меня послезавтра ждут в Берлине. Почему мне никто не поможет? В экстремальных ситуациях я всегда остаюсь одна. Проглоти я ненароком аскариду, никто бы не попытался ее извлечь, а просто ограничился бы замечанием: «Ну, что поделаешь, такое иногда случается».

Дверь открывается, и входит Мариус в сопровождении какой-то женщины. Похожая история уже была на вечеринке по случаю открытия нашего клуба. Тогда Мариус пришел с Сюзанной, чтобы объяснить мне, что он заблуждался и что у него с ней никогда ничего не было. А с женщиной, которую он привел сейчас, у него точно что-то есть. Это может быть только Уши.

Мариус бледнеет, когда замечает меня, и я говорю Роланду:

— Я скоро тебе перезвоню.

— Привет, Каро, — говорит Мариус серьезным голосом. У меня комок застревает в горле, я чувствую себя страшно униженной. — Каро, это Урсула. Урсула, поздоровайся с Каролин.

Ей что, три года, и она еще не приучена к горшку? Или это чудо в перьях делает только то, что говорит инструктор? Я пристально смотрю на Урсулу, которая промычала что-то нечленораздельное вместо приветствия. Теперь она снова прижимается к Мариусу. Будь она самим доктором исторических наук, никто из учеников не воспринимал бы всерьез ее лекции, даже поначалу. Ученики бы забрасывали ее бумажными пульками, пока она стоит у доски. После того как никто из них не изъявит желания идти отвечать, она скажет, покоряясь судьбе: