Кокон - [52]

— Эти старики становятся что ни день все более странными, — сказала Марие.

— Я рада, что ты это высказала, — заметила Андреа, — по-моему, они свихнулись.

Поль Амато улыбнулся и поддразнил жену.

— Неужели ты не дашь четырем старым парням повеселиться? Это никому не принесет вреда.

Мария немедленно перешла в наступление.

— Никому не принесет вреда? А ты видел, как их жены смотрели на них?

— Нет… Бедные старые парни… Не додумались позабавиться подальше отсюда.

— Ты невозможен… такой насмешник… подумай об этих женщинах. Для них это так унизительно.

Франк Ханкинсон никак не отреагировал. Он знал Бена Грина, и был уверен, что тот не из тех, кто стал бы выставлять напоказ волокитство тем более перед женой. Он также знал, что остальные трое тоже были солидными и очень рассудительными людьми. Нет, тут происходило что-то иное, и прошлое Франка, который долгое время был репортером, прежде чем стал компаньоном на радиостанции в Сент-Луисе, подтолкнуло его к решению провести свое собственное небольшое расследование. Когда он увидел Валли, направляющегося прямо к конторе, он последовал за Валли в кабинет мистера Шилдса.

Глава тридцать первая

Берни, Арт и Джо сидели спокойно, пока «Манта III» проплывала вдоль дамбы и поворачивала на север к Майами-Бич. А Бен Грин заканчивал свой разговор с Мэри по радиотелефону.

— Это деловое соглашение, милая, ничего более. Все, что нужно это проверить корабль. Мы хотели сделать вам всем сюрприз, поэтому не говори ничего женам моих друзей, если это возможно, Скажи им только, что мы вернемся поздно к ужину. Скажи им, что это все дела. Пока, любимая.

Он отключился раньше, чем она смогла что-либо ответить. Он чувствовал себя виноватом, зная, что Мэри расскажет всем остальным все, но это как раз входило в его планы. По крайней мере, они не будут беспокоиться, пока их мужья будут отсутствовать. Он не знал, что женщины видели, как они раньше, до отплытия разговаривали с девушкой на автостоянке в этот день. Теперь Мэри была убеждена, что мужчины отправились на встречу с девушкой и ее пожружками, чтобы воспользоваться своими новообретенными сексуальными возможностями.

Бен подошел к Джеку Фишеру и остановился около него. Ему все больше нравился этот молодой худощавый капитан зафрахтованного судна.

— У вас наверняка была очень интересная жизнь в эти последние недели.

Джек, довольный, что (для разнообразия) находится среди своих, усмехнулся.

— «Интересная» — это не то слово, мистер Грин. Это было совершенно сверхъестественно, и, правду говоря, я никогда не был так увлечен за всю свою жизнь. Люди эти — хорошие, и они, будьте уверены, знают много такого, что мы и представить себе не можем. Правда все это несколько перепутало мою личную жизнь, но я действительно чувствую себя удостоенным чести участвовать во всем этом.

Бен его понял и согласился. Теперь и они становились частью всего этого. Но какой частью! Это нужно было определить в тот же вечер. Он вернулся к своим приятелям. Пора была начать.

Бен заговорил первым.

— Я хотел бы предварить наш разговор, сказав о своих ощущениях о том, кто мы, где мы… и почему. Если вы не возражаете, я думал об этой речи с того момента, когда мистер Брайт сообщил нам, кем мы стали и кем останемся.

— Я знаю, что мы друзья и очень сблизились за несколько прошедших недель. Я считаю вас, ребята, своими лучшими друзьями — после моей жены, разумеется. Я хочу рассказать вам о моих чувствах… они мои, и я не претендую на то, чтобы говорить за вас или от вашего имени. Просто отнеситесь, пожалуйста, ко мне терпеливо.

— Продолжай, — сказал Джо. Берни и Арт кивнули.

— Я никогда не думал о себе, как о старике — никогда, точнее до тех пор, пока мы не переехали сюда и не оказались отстраненными от дел, от суеты большого города, от ежедневной деятельности, которую мы называем работой. Тогда я стал чувствовать себя старым, более того, я стал себя чувствовать не нужным. Утомленным. Скучающим. Пришелец назвал нас сверхлюдьми. В десять раз больше способностей, чем у остального человечества. Так вот, разрешите мне сказать вам, что у меня всегда было такое ощущение… может не в десять раз лучше, но я, несомненно, знал и знаю, что я способный человек. Но по какой-то причине, которая сейчас особенно кажется странной, мы живем в обществе, которое говорит нам, что старость бесполезна… старость — начало конца… старость не способна внести что-то… старость уродлива. И мы верим этому.

Остальные трое слушали и ощущали гнев Бена как свой собственный.

— Я не могу определить, что я чувствую сейчас, кроме, только, того, что я сейчас более живой, чем я был на протяжении многих лет. Это не только физическое пробуждение. Мы знаем, что это сделала та комната. Нет, это и духовное пробуждение, а это часть меня, которая всегда существовала. Я ни за что не хочу опять потерять это. Я предполагаю, что то, что я пытаюсь высказать, это что к нам прикоснулось что-то особенное… может быть, Бог. Я чувствую себя избранным… единственным… и не хочу разрушить это.

Арт, смотревший в иллюминатор на заходящее солнце, спросил:

— Что ты не хочешь разрушить, Бен?