Коко Шанель - [74]
Позже Габриель так напишет о своем душевном состоянии в эту пору: «Для меня были убийственны эта мерзостная скука и эти богатеи… Я еще находилась там – но меня уже там не было… Ловля спиннингом лососей – это не жизнь. Какое бы то ни было нищенское существование стоит дороже, чем вся тамошняя рутина. Мои каникулы закончились. Они стоили мне целого состояния. Я запустила свой дом, забросила свои дела».
Их любовь стремительно катилась под откос. Оказавшись перед лицом неизбежного, Габриель сама разрубила узел, посоветовав Вендору жениться. «Это самое лучшее, что ты можешь сделать, – объяснила она ему, – коль ты так жаждешь обзавестись наследником». И вскоре, в 1930 году, герцог женился без особого энтузиазма на многоуважаемой Лоэлии Мэри Понсонби, дочери премьер-барона Сисонби, заведующего протокольным отделом при английском дворе. Кстати, Уинстон Черчилль, узнав о том, что его друг озабочен выбором невесты, не преминул напомнить ему о том, что его положение и ранг ко многому обязывают.
Вендор как ни в чем не бывало представил свою невесту самой Шанель, желая знать ее мнение о молодой женщине. Габриель дала весьма скромную оценку этому любопытному демаршу. Послушаем рассказ будущей герцогини Вестминстерской о том, как развивались события:
«Мадемуазель Шанель была на вершине своего реноме. Ее скромные, бесхитростные, простые одеяния почитались вершиной шика. Ей, маленькой брюнетке с кошачьими повадками, такая манера одеваться подходила блестяще. Когда мы встретились, она была одета в дамский костюм цвета морской волны и безупречно белую блузу в сочетании с очень светлыми чулками (светлые чулки были одним из ее кредо).
Прочитавший это описание может подумать, что речь идет о школьнице, но в действительности она (Шанель) производила впечатление высшей степени неестественности.
На ней были многочисленные колье и браслеты, звеневшие при малейшем движении. Ее гостиная была роскошной и богато декорированной. Сама хозяйка восседала в большом кресле, а фоном ей служила пара ширм от Короманделя. Мне же она предложила сесть на маленький табурет у своих ног! У меня сложилось впечатление, будто я оказалась перед лицом судьи, решавшей, достойна ли я стать женою ее бывшего поклонника. Я сильно сомневаюсь, что я выдержала этот экзамен успешно.
Атмосфера отнюдь не была теплой. Безуспешно пытаясь хоть что-нибудь сказать, я поведала, что миссис Кеппел подарила мне на Рождество колье от Шанель. Моя собеседница потребовала, чтобы я не сходя с места описала ей это колье.
– Нет, – холодно сказала она. – Я уверена совершенно, что это колье не от меня.
Вот так внезапно закончился наш разговор».
Однако в дальнейшем отношения между двумя бывшими возлюбленными оставались, судя по всему, дружескими. Каждый раз, когда герцог бывал в Париже, он наносил визит Габриель. Похоже, он был несколько раздосадован, когда обнаружил, что их разлука вроде бы никак не отразилась на ней. Ему даже показалось, что у нее было легче на душе, и она объяснила это с радостью: все стало проще! К тому же теперь она знает, что ей не придется расставаться со своим делом – ее истинной страстью, – равно как и с литературной и художественной средой, которая доставляет столько радости…
И все же она затаила некую злобу против человека, который побудил в ней напрасные надежды на материнство. Впоследствии всякий раз, когда при ней заговаривали о родах – даже если речь шла о животных, – вся натура ее исполнялась желчью. Она с ужасом вспоминала о том, как при ней котилась кошка: «Я думала, что все закончилось, так нет – у меня в комнате замяукал еще один котенок!» При этом лицо ее искажалось от отвращения. Был и другой случай – как-то раз, когда она была в особенно дурном настроении, ей доложили о том, что пришла журналистка взять у нее интервью. Гостьей оказалась молодая женщина с отчетливо заметной беременностью; она, слегка переваливаясь, подошла к Коко.
– Ступайте, телитесь в другом месте! – только и бросила она вошедшей и указала на дверь.
