Коко Шанель - [38]

У Габриэль возникали сложности с одеждой для верховой езды, но буквально в течение нескольких последующих лет появились женская одежда для игры в гольф, купальные костюмы, наряды для езды на велосипеде. Важно отметить, что Шанель не была первопроходцем в полном понимании этого слова. Она удачно и вовремя влилась в процесс, который уже шел вовсю, особенно в США. Журнал «Спутник здоровья» за август 1899 года поместил заметку: «В Чикаго существует женское общество. Это общество недавно решило отказаться от употребления всяких шнурков, бантов и вообще приспособлений для стягивания каких бы то ни было частей тела…» По всему видно, что корсеты надоели не только Габриэль — женщины стремились освободиться от «оков» в социальном плане, и это автоматически переносилось на одежду (как уже выше было сказано, не мода диктует нам, что носить, а человек ставит задачи моде). Если мода вдруг начинает диктовать что-то неудобное, то такое направление быстро перестает быть популярным, сколько его ни навязывай. Например, подлинный идеал костюма стиля модерн так и остался только в изображениях: ни одна женщина не пошла на сознательный «перелом» спины даже во имя моды. Костюм — это непосредственный спутник всего разно-образия человеческого бытия. Сопротивляясь моде сознательно или бессознательно, деловые женщины, курсистки, работницы и служащие забирали из нее только то, что им доступно, удобно.

К тому моменту, когда Габриэль открыла свой первый магазин, стиль модерн предлагал модницам определенный набор цветов: бледно-серые, зеленые, болотные, белые, бледно-желтые и тепло-травяные тона окрасили крепы и тафту, муслины и крепдешины на блузках и платьях, плюш пальто и вечерних бальных ротонд (сорти де баль). Шляпы, как мы упоминали, были огромны. Дошло до того, что в 1912 году в Москве и Петербурге в трамваи запретили пускать дам в шляпах, которые держались на голове при помощи длинных булавок. С уменьшением длины юбки больший акцент стал делаться на обуви. Для простых женщин они теперь должны были не просто быть практичными и носкими, но красивыми.

Искусство влияло на моду всеми способами. На женскую одежду немалое влияние оказал легкий жанр кабаре и кафешантана. Модный бальный танец того времени — аргентинское танго, танец улицы, кабака и таверны, танец полуэстрадный и полународный, танец индивидуальный. Он не требовал соответствующих дорогих туалетов. Женщине приходилось повторять резкие движения мужчины, ходить большими шагами, делать разные повороты и наклоны. Русские балетные сезоны 1909–1911 годов сделали популярными восточные мотивы в моде, которые всячески пропагандировал и Поль Пуаре.

Коко Шанель вошла в Париж, где царила какофония цветов, звуков и стилей. Мир стремительно менялся. Машины только появились в городе, соседствуя с экипажами, омнибусами и велосипедами, правила дорожного движения еще были хаотичны. То же происходило и в моде: женщины явно менялись, а с ними менялась одежда. Впрочем, прошлое так просто не сдает своих позиций, поэтому некоторое время будет идти борьба старого с новым, молодой Коко Шанель с солидным и респектабельным Полем Пуаре. «Победила молодость», — как говорил Остап Бендер. Посмотрим, как разыгрывалась эта партия, где у Пуаре сначала были явные преимущества.

Глава вторая. Бой и Габриэль: деловые любовники

Сначала вернемся на парижский бульвар Мальзерб. Габриэль въехала в квартиру Бальзана, человека, которого она должна благодарить за сложившуюся впоследствии карьеру. Этьен в свое время дал ей возможность попробовать себя в роли певицы, затем пригласил переехать в его имение, где Коко познакомилась с людьми другого круга, в том числе с Артуром Кейпелом, предоставил свою квартиру в Париже для первых экспериментов в области моды. Нет, Бальзан никогда не был тонким психологом, не прогнозировал Габриэль великого будущего и даже не видел деловой перспективы в ее начинаниях. Он относился к женщинам согласно старой, классической позиции: их место возле мужчины, в доме, а бизнес пусть останется прерогативой сильной половины человечества. Карьера певицы — другое дело, она выводила таких девушек, как Габриэль, в свет, точнее в полусвет. Это, с точки зрения Бальзана, было нормально. Однако он справедливо не увидел в Коко вокального таланта, а потому не поощрял ее экспериментов в этой области. Бутик он тоже не воспринимал всерьез, дать на его расширение денег ему и в голову не приходило. Знакомые могли бы подумать, что он не способен больше ее содержать и бедняга вынуждена зарабатывать на жизнь. Ведь одно дело делать шляпки в качестве хобби, а совсем другое — изготавливать их на продажу. К тому же увлечение Этьена лошадьми влетало ему в копеечку. Он тратил всё больше на свою страсть, и свободных средств у него особо не было. Последнее предположение кажется верным: Бальзан и правда тратил на лошадей намного больше, чем позволяло его весьма приличное состояние. К тому же он действительно не видел в затее Коко никакой перспективы (а поначалу деньги, на самом деле, будут у нее утекать сквозь пальцы — Бой далеко не сразу получит свои вложения обратно). Более того, Бальзан не был жадным, но не отличался и щедростью. Отметим еще один момент: связь Габриэль и Артура в Париже уже ни от кого не скрывалась. С какой стати Бальзану оплачивать капризы своей — теперь уже бывшей — подружки?