Кокеш - [2]
Обычно Котлах не изъяснялся так слащаво, но ему казалось, что это понравится гному, который явно принадлежал к старой школе.
— Ах, конечно, вы еще не знаете, — засмеялся гномик и добавил с милой, бесхитростной улыбкой. — Я, с вашего разрешения, убиваю людей.
— Что-о?! — отшатнулся репортер.
— Ну да, убиваю, — добродушно подтвердил Кокеш.
С этими словами он протянул руку и вытащил из ниши металлический молоточек, насаженный на длинную деревянную, отполированную ладонями рукоятку. — Смотрите, вот моя дубинка. Стоит стукнуть ею по головке, за самыми за ушками, и трупик готов. И не успеете вы оглянуться, как все кончено.
Котлах поставил фонарь на пол и раскрыл перочинный нож. Он надеялся продержаться, пока не подоспеет морильщик. Правда, он не думал, чтобы морильщик стал торопиться, узнай он в чем дело.
— Что вы, что вы, сударь, — Кокеш надул губки в комической гримаске. — Я не собираюсь нападать на вас! В противном случае я не стал бы вам ничего рассказывать. Я убиваю только по просьбе, сам-то по себе я очень смирный. Характер у меня не такой, не могу я этого… Так кого же разрешите мне убрать с вашей дороги?
Журналист, поколебавшись, закрыл ножик и спрятал его в карман. Строго говоря, Кокеш действительно имел совсем безобидный вид.
— Да как бы вам сказать… — в смущении проговорил репортер. — Я не совсем уверен, найдутся ли такие…
— Нет, я понимаю, — успокоительно произнес Кокеш, — вид у меня такой, что можно усомниться, справлюсь ли я, но это лишь первое впечатление. У меня, видите ли, богатый опыт, и я точно знаю, куда, надо бить наверняка. И дубинка моя очень удобна, по руке, рукоятка такая длинная, а в случае нужды, я и подпрыгнуть могу. Смотрите!
Гоп — и гном подпрыгнул на добрых полметра, взмахнув в воздухе своим орудием.
— Ага… — промычал Котлах, разматывая шарф на шее.
Если Кокеш не зря болтал, он был весьма опасен. А выглядел таким милым, таким бесхитростным добрячком, что ни один мало-мальски порядочный человек ни за что не согласился бы его обидеть.
— Да, да, сударь, — гордо сказал Кокеш, — вот так это и делается! За ушками, за ушками. И уже так много лет я никого не убивал! Есть от чего прийти в отчаяние. Не правда ли, вы не отвергнете моих услуг? Я ничего за это не потребую, это мой священный долг. С меня достаточно лишь гордого удовлетворения тем, как мастерски я это проделываю. А я проделываю это действительно мастерски!
Котлах, отвернув полу непромокаемого плаща, вытащил из пиджачного кармана трубку и медленно раскурил ее. Во всяком случае, Кокеша не следовало раздражать. Он со своей дубинкой может таких дел натворить… С другой стороны, оставить его здесь, рискуя, что его ангажирует какой-нибудь убийца… Хорошенькое выйдет дело — например, знаменитый бандит Лециан, да к нему еще Кокеш с его рвением… За две недели уложат больше народу, чем в битве при Липанах!
— Видите ли, пан Кокеш… — тактично начал Котлах.
— Просто Кокеш, с вашего разрешения, — скромно сказал гном. В его манерах было что-то от старых слуг в добропорядочных домах.
— Ладно, пусть Кокеш… Видите ли, — начал импровизировать репортер, — в данный момент у меня нет для вас поручения, я ведь не рассчитывал вас встретить, да и не подходящее здесь, знаете ли, место.
— Совершенно верно, сударь, — кивнул Кокеш.
— Вот видите. И еще одно. Можете ли вы мне обещать, что в случае, если мы договоримся, вы будете работать исключительно для меня?
— Но, сударь, — укоризненно возразил Кокеш, — нельзя же служить двум господам! Можете навести обо мне справки. А если у вас нет для меня работы сейчас, то это, сударь, неважно. У вас, вероятно, много других дел. Когда вы окажете мне честь и решитесь воспользоваться моими услугами, я буду неподалеку. Вам не надо обо мне заботиться, у меня есть свои возможности. Как только я вам буду нужен, извольте позвать: «Кокеш!» — и я тут же прибегу. Во избежание каких-либо ошибок, я еще спрошу вас: «Что хочешь?». В данном случае, краткости ради, я позволю себе обратиться к вам на «ты». А вы ответите: «Того, кто за моей спиной, своей дубинкой успокой». При этом потрудитесь всегда стоять спиной к тому лицу, которое вы желаете умертвить, потому что зрение мое начало портиться, и в большой толпе мне уже трудно ориентироваться. Все остальное — мое дело. И не извольте беспокоиться по части секретности, я ведь не в первый раз это делаю. Кроме того, мне все равно никто не поверит! Мое сотрудничество никогда никому не доставляло затруднений. Многие высокие господа очень похвально отзывались обо мне, если мне дозволено проявить такую нескромность.
Котлаха мороз подрал по коже. Кокеш был неподражаем, когда говорил о смертоубийстве, как о пустячном деле.
Репортер выдавил из себя несколько ничего не значащих слов, но Кокеш был удовлетворен. Подхватив свою дубинку, он снял, шляпчонку, шаркнул ножкой и с поклоном исчез в отверстии.
Котлах почти не слушал, что рассказывал ему морильщик о крысах и истребителю грызунов пришлось раза два деликатно намекнуть прежде чем репортер сообразил уплатить за своего собеседника, осушившего пару пива, два «мерзавчика» и умявшего порцию колбасы с луком. Такое невнимание очень расстроило морильщика, и на другой день он горько жаловался сборщику крыс на неблагодарность прессы.
