Кокандская автономия - [3]

«Признавая существующую центральную власть и формы ее организации, объединенная фракция большевиков и максималистов считает высшим краевым органом Краевой Совет Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов, который отныне именуется советом народных комиссаров Туркестанского края, вместе с тем фракция, поддерживая намеченную схему организации краевой власти, оглашенную ее представителем в первом заседании съезда, считает необходимым разъяснить, что ею отнюдь не устраняются от участия в активной работе широкие слои населения, так как каждый из народных комиссаров, стоящий во главе той или иной отрасли жизни края, будет иметь руководящее значение каждый в своей сфере деятельности, проводниками же в жизнь выставляемых всем советом народных комиссаров принципов явятся те съезды представителей с мест, не исключая и мусульман, которые будут периодически созываться тем или иным народным комиссаром, по вопросам той или иной сферы хозяйственной и государственной жизни края, а также и те организации, которые созданы в настоящее время на местах.

Таким образом, ни местное туземное население, ни местные интеллигентные силы не устраняются от активной работы по улучшению быта и жизни края, а наоборот, привлекаются к этой работе.

Включение в настоящее время мусульман в органы высшей краевой революционной власти является неприемлемым как в виду полной неопределенности отношения туземного населения к власти ССР и КД, так и в виду того, что среди туземного населения нет пролетарских классовых организаций, представительство которых в органы высшей краевой власти фракция приветствовала бы.

Включение в органы высшей краевой власти представительства оборонческих групп фракция считает недопустимым, т. к. они активно боролись, отстаивая власть временного правительства, изменившего революционной демократии.

При такой организации власти края, как представляет себе фракция, каждый народный комиссар является ответственным перед всем советом народных комиссаров, а совет — перед съездом ССР и КД, созываемым каждые два месяца советом народных комиссаров.»

Мы выписали всю декларацию нашей фракции, чтобы показать, что в ней нет ни единого слова по поводу того, что в то время наиболее интересовало положительно все слои коренного населения страны, это — по вопросу об автономии Туркестана.

Агитация за автономию Туркестана среди местного населения началась еще со времени Февральской революции и, кстати сказать, находила широкий отклик среди городской мелкой буржуазии и дехканства.

Упорство, о которым сначала кадетский, а затем меньшевистский состав Туркестанского комитета противился проведению автономии даже в самомалейшей степени, еще более обостряло этот вопрос.

Нашей партийной организации нужно было немедленно после того, как мы захватили власть, объявить и провести на деле эту автономию Туркестана под гегемонией пролетариата. Таким решением вопроса мы безусловно завоевали бы симпатии и поддержку не только рабочих, ремесленников и дехканства, но и других слоев мелкой буржуазии и в том числе интеллигенции.

Вместо этого, сами того не замечая, мы дали возможность своим противникам обвинить нас в продолжении старой политики царского правительства.

Более того, заверяя всех в том, что «ни местное туземное население, ни местные интеллигентные силы не устраняются от активной работы по улучшению быта и жизни края, а наоборот, привлекаются к этой работе», а в то же время говорилось, что «включение мусульман в органы высшей краевой революционной власти является неприемлемым».

По форме такая постановка вопроса, будучи сама по себе безусловно неверной, небольшевистской приводила к тому, что на Съезде Советов решали, что в областях и уездах коренное население нужно привлечь к управлению страной, но пустить представителей местного населения в центральные краевые органы не решались. Не доверяя коренному населению страны, не считаясь ни с местным населением, ни с его своеобразными условиями, «тащили» его к социализму.

В декларациях допускали, что в областях в уездах к управлению страной можно допустить и представителей местного населения. Но те, кто сидел в областях и уездах, свою работу областного или уездного масштаба тоже считали «великим, историческим делом», на которое способны только русские рабочие, русские большевики, но доверить которую представителям коренного населения совершенно, мол, невозможно.

В конце концов, мы доходили до того, что коренному населению мы представляли только кишлак и самое высшее — волость.

Конечно, были случаи правильного подхода к разрешению национального вопроса даже в этот, самый тяжелый для нас период, но общая тенденция была именно та, о которой выше уже говорилось.

Что эта наша тогдашняя политика в национальном вопросе, политика, проводимая не всей партией в целом, а только ее наиболее слабой, туркестанской организацией, была не верна, это ясно для каждого, кто мало-мальски вдумывался в этот вопрос.

Почему же наша тогдашняя туркестанская партийная организация не учла этих моментов и заняла в данном вопросе совершенно не верную идущую в разрез с нашей партийной программой позицию? Чтобы разобраться в этом вопросе, нужно вспомнить тот факт, что во-первых, рабочий класс в Туркестане был весьма малочислен, а во-вторых, и это самое главное, русский сектор рабочего класса в Туркестане, игравший без сомнения руководящую роль в революции Туркестана, до революции пользовался в известной степени, привилегированным положением. На предприятиях русские рабочие занимали за малым исключением преимущественно места квалифицированных и потому высокооплачиваемых рабочих.