Кокаин - [17]

— Мы восторгались пещерой волшебницы, — сказал Тито, идя навстречу Калантан, которая протягивала одну руку ему, а другую его приятелю.

— Мы первые? Еще слишком рано?

— Правда, но ведь кто-нибудь должен быть первым.

Слуга не успел еще опустить огромный мех, который закрывал дверь, как снова поднял его и провозгласил три титула и три фамилии.

Вошло трое мужчин.

Один из них был высокий, худощавый, бритый; волосы совершенно белые; белые же баки придавали лицу его выражение maitre d'hotel'я.

Хозяйка дома представила его:

— Профессор Кассиопеа, директор обсерватории; у него самый большой в мире телескоп.

И, представляя итальянцев, сказала:

— Доктор «Лунный свет», профессор «Где цветут апельсины»: редакторы ежедневной парижской газеты.

Вместе с профессором-астрономом вошло еще двое мужчин:

— Художник Triple sec[10].

Молодой блондин был действительно сух, как палка.

— Доктор Панкреас, с медицинского факультета.

Все пятеро мужчин, следуя приглашению хозяйки дома, направились к дивану.

Диван этот был таким обширным и эластичным, что ноги сидящих оказались на уровне плеч. Чтобы не представлять собой довольно неэстетическое зрелище, приходилось или стоять, или вытянуться во всю длину.

Слуга заявил о приходе новых гостей.

Богатый промышленник; антиквар, имеющий среди своих клиентов нескольких низложенных королей; блондинка неопределенных лет — между тридцатью и шестидесятью, известная кокотка не у дел, затем еще мужчины и женщины.

Одна из дам заявила, что господин *** придет позднее, так как должен где-то читать трагедию Корнеля.

Один старый господин извинился за своего коллегу, который уехал в Марсель для производства какой-то операции. Художник сейчас же понял, что это за операция в Марселе. Хирург, член выдающейся масонской ложи, всегда был занят по четвергам.

Появились новые гости: представление, приветствие и никакого удивление по поводу такой встречи.

Четверо слуг внесли около сотни подушек разных цветов, величин и узоров и разложили их около дам, которые сидели на диванах.

Красавица Калантан была окутана точно туманом: темно-серое платье, с зеленовато-голубым отливом, плотно, точно трико, облегало ее тело; никаких украшений или вышивок, которые оттеняли бы выступы фигуры; казалось, что это базальтовая статуя, но, если тронешь ее, то почувствуешь мягкость вампира; под платьем, поверх тела, ничего не было: даже рубашки из фуляра; вокруг тальи зеленый шнур, завязанный на животе узлом, скрепленным двумя большими смарагдами. Зеленые чулки, туфли из зеленого шелка и покрытые зеленым лаком ногти.

Раздвижная дверь открылась, и на пороге появился бледнолицый юноша, похожий скорее на девушку, который держал в одной руке скрипку, а в другой лук. Хозяйка сделала ему знак, и он исчез.

Из-за перегородки, — только теперь стало ясным, что это не капитальная стена, — послышались звуки удивительно нежной музыки, которые, казалось, падали откуда-то с потолка, или из неведомой глубины.

— Я вижу вас не первый раз, — сказал художник своему соседу, — вчера утром вы сказали на выставке, что моя картина полна грубейших ошибок. Мнение ваше очень поразило меня.

— Как? — возразил господин с белыми бакенбардами. — Вы были подле вашей картины?

— Понятно, — улыбаясь, заявила дама с светлыми волосами. — Автор всегда находится подле своей картины, как за похоронной колесницей следуют родственники умершего. Если кто хочет сказать плохо о картине или умершем, необходимо отойти немного назад.

— А вам нравится фальшь в искусстве? — спросил художник.

Астроном: Конечно, только в фальши и есть что-то красивое: бесформенность, противоречие и контрасты могут доставить мне душевные волнение. У нас и так довольно всего правдивого, понятного обыкновенному человеку; я хотел бы, чтобы артист дал мне иллюзию того, что я хожу по улицам, вымощенным звездами, что на голове у меня пара калош, и я шлепаю в них по грязи, а снег или дождь падает снизу вверх. Вместо того, чтобы любоваться цветами, я хотел бы зарывать в землю цветы и ловить в воздухе корни; корни гораздо интереснее, чем чашечки цветов.

Хирург: Для астронома, подобного вам, это слишком сильно сказано.

Астроном: Астрономы — это своего рода поэты, которые, вместо того, чтобы держать экзамен об изменении качеств, занимаются определением количества, а это глупость.

Калантан: И все же с вами считаются…

Астроном: Да, потому что мы обладаем громадными телескопами, пишем многозначные числа, вычисляем с миллионной точностью и сочиняем формулы, которые никто не понимает. На самом же деле для чего служит вычисление расстояние между звездами?

Калантан: Хотя бы вы ошиблись в размерах и предсказаниях! Но у вас необычайная точность!

Вошел господин с лицом хронического рогоносца, который, после обычной церемонии представления, сел на пол и тотчас же уснул с подушкой между ног, как держат свой чемодан эмигранты.

Калантан: Он всегда спит.

Кокотка: Кто это?

Калантан: Выдающийся коммерсант.

Тито: Как же он справляется со своими делами?

Калантан: У него есть компаньон.

Хирург: Вот наверное обирает его!

Калантан: Нет. Компаньон состоит любовником его жены, а жена не упускает из виду дело и мешает ему совершать свинство.