Кока-гола компани - [65]

ВТОРНИК, 15 ДЕКАБРЯ (Дома у Каско)

Борода у Каско растет мощно. Он не брился чуть больше недели, а растительность уже начинает походить на бороду. Съемки фильма БЬЮТ КУРАНТЫ — ПЬЮТ КУРСАНТЫ назначены на последнюю неделю декабря. Эр-Петер в последнее время путается в датах; по его собственному выражению, он слишком увлекся творчеством, работой мысли, и поэтому съемки сдвинулись под самое Рождество. Что снимать будут в декабре, предполагалось все время. Эр-Петер целую россыпь сцен в фильме спланировал происходящими в толчее предрождественских улиц, но средств на искусственный снег и проч. ЕБУНТу никто на блюдечке с голубой каемочкой не поднесет — им приходится довольствоваться тем, что имеется, то есть снимать рождественские улицы тогда, когда они таковыми и являются. Из актеров, однако, никто не подписывался трахаться перед камерами в сочельник; популярность Эр-Петера у ряда участников съемочной группы упала как никогда, а это тоже достижение; его и раньше-то никогда особенно не любили. Каско в общем-то до фени, где и когда будут проводиться съемки. Он доволен тем, что обородел так, как обородел. Нельзя сказать, что он чрезмерно рад предстоящему завтра празднику елки в Самой сраной средней школе, и в своей бороде он видит единственное спасение от возможности быть узнанным и устыженным.

В гости заглянул Типтоп и уж пять минут пытается успокоить его своими как обычно содранными у Симпеля аргументами в духе это-не-играет-никакой-роли. Он рассказал Каско, что фрекен Фэрёй как сквозь землю провалилась, и что единственно кто может его опознать, это те родители, которые были там и в прошлом году, но какое это имеет значение? Ведь Каско не то чтобы служит образцом для подражания в деле соблюдения приличий в других ситуациях, правда ведь?

Два актера порнокино сидят в гостиной Каско по сторонам стола, который никогда и ни для чего обычно не используется. Да и гостиной-то пользуются, собственно, только в таких ситуациях, как, например, эта, когда Типтоп приходит в гости и они не знают, чем бы заняться. У Типтопа квартира такая же пустая и невыразительная, как у Каско. Никто из них не проявляет особого энтузиазма в отношении этого идиотского проекта под названием личная жизнь, и так и не собрались с силами, чтобы хоть маленько обустроить свои жилища. У них есть свои 100 квадратных метров комнаты ожидания, места для сна, назовите как хотите.

— Кофе? спрашивает Типтоп, что означает — уйти из квартиры. У Каско нет приспособлений для варки кофе.

— Ммда, говорит Каско и поднимается, чтобы накинуть куртку, почти такую же, как у Типтопа. Тут звонит Симпель, и Каско 20 секунд разговаривает с ним. По частоте звука Типтоп определяет, что на другом конце можно уловить энтузиазм, и догадывается, что ему с Каско придется поменять планы. И верно. Каско кладет трубку и сообщает о новом плане — встретиться с Симпелем через четверть часа в ателье Мастер Цветной Фотографии.

Единственное значительное отличие во внешности между Каско и Типтопом состоит в том, что Типтоп чуточку блондинистее, чем Каско. Когда они выходят из двери, можно также отметить, что Типтоп на пару-тройку сантиметров повыше. В остальном же почти все у этих двух мужчин похоже. И снаружи, и внутри. Обоим по 31 году, ни один не претерпел сколь-нибудь существенного личностного или умственного развития с тех пор, как им исполнилось 19.

Симпель стоит, навалившись на прилавок Мастера Цветной Фотографии, и с ходом диалога постепенно распаляется:

— Да час уже прошел, к чертовой матери! Какого рожна вы к ебене матери даете рекламу о проявке за час, если вы за час не проявляете? А? ну че? Почему? Это не проявка за час, если проходит на хер час и десять минут! Мне сказали, что это займет час! А сейчас прошло на хер час и десять минут! И это тогда, хрен меня дери, никакая не проявка за час! Слышите вы? Эй? За какое время вы желали бы, чтобы мы вам сделали проявку за час, вот что вы, козлы вонючие, должны спрашивать! За два часа? За три? За четыре блядь часа? Уж точно вам, волкам позорным, говорю, в последний на хер раз обращаюсь в вашу гребаную лавочку! Хренова шарашка с проявкой за час, где за час не могут проявить, вы все наврали, вот что! Вруны бесстыжие, мать вашу!

Стоящий за стойкой мужик, молодой и явно пробивной фотограф-художник, наслушавшись вдоволь воплей Симпеля, в ответ сухо выдает образчик того, что, как он считает, обеспечивает ему риторический перевес:

— Вам, должно быть, неизвестно, что брань свидетельствует о вербальной неполноценности лиц, не умеющих совладать с напором чувств, говорит он.

— ЧЕ? ЧЕТЫСКАЗАЛПОВТОРИ? ЭЙ! У ТЕБЯ КОЗЛА ПРЕТЕНЗИИ КО МНЕ КАК К КЛИЕНТУ? Я ТЕБЯ ВОЛКА ПОЗОРНОГО ЩАС НАУЧУ ЧТО ТАКОЕ БРАНЬ, БЛЯДЬ, УРОД ХУЕГОЛОВЫЙ! Я ТЕБЕ ЩАС ТАКОЙ НАПОР ЧУВСТВ ВОТКНУ ТАК ГЛУБОКО В ТВОЮ ВОНЮЧУЮ ЖОПУ, ЧТО ТЫ ЕГО ТАМ ПОТОМ НИ ЗА КАКИМ ХЕРОМ НЕ НАЙДЕШЬ, НАЙМИ ТЫ ХОТЬ ПЯТЬСОТ ЮЖНОАФРИКАНСКИХ ЧЕРНОМАЗЫХ ШАХТЕРОВ-ГОВНОМЕСОВ, ЧТОБЫ ПРОЕБАЛИ ТЕБЯ НАСКВОЗЬ! Я ТЕБЕ ЧТОБЫ ТЫ СУКА НЕ ПИЗДЕЛ…

Примерно вот тут-то и входят Типтоп и Каско. Стоя в дверях, они выслушивают концовку вербальной неполноценности Симпеля. Пока он так шпарит, из лаборатории на задах фотоателье выходит женщина и выносит снимки для Симпеля. Она приостанавливается на пути к стойке. Не особенно соблазнительным представляется ей очутиться рядом с Симпелем, когда он так разошелся, но она собирается с духом и кладет конверт перед ним. Симпель прекращает ругаться, словно кто-то повернул кран. Он расплачивается и поворачивается к Каско с Типтопом.