Кока-гола компани - [30]
Чертова же светская жизнь, напротив, раздражает тем, что притворяется, будто дарит тебе возможности, она обманом заставляет тебя поверить, что у тебя есть шанс. Светская жизнь соблазняет тем, что якобы возможно чего-то достичь, что ты будешь вовлекаться все глубже внутрь всяческих группировок, кругов, два миллиарда молодых людей не могут ошибаться, думаешь ты, а вот и нет, внутри самого внутреннего круга — глубокая черная дыра, где все чувствуют себя, собственно говоря, одинаково облапошенными, ты всегда оказываешься в месте, которое недостаточно хорошо, всегда есть другое место, где бы ты предпочел оказаться, у всех одинаково дурное расположение духа и все недовольны тем, как прошел вечер. Когда лежишь и смотришь порнуху, невозможно там и тогда не осознать, что ты неудачник, и не принять этого, нет таких дураков, которые думали бы, что просмотром порнухи чего-то добьются, и это-то, именно это — приятие собственного статуса неудачника — означает здравое восприятие того факта, что ты все равно обречен на неудачу, какого бы черта ты ни делал, это означает смотреть правде в глаза», думал Ритмеестер. Он в очередной раз убедил себя в том, что проект с изоляцией — единственно верная и здоровая возможность достичь относительного удовлетворения. Переименовав проект в К ВЫСШИМ ДОСТИЖЕНИЯМ ПО НАКЛОННОЙ ПЛОСКОСТИ, он почувствовал себя хозяином положения. Ритмеестеру представлялось, что он нащупал вектор необходимости и реализма; тем, что он в состоянии быть полностью внутри и полностью вовне в одно и то же время, он выставил стремящийся к чему-то, гоняющийся за чем-то, страдающий болезненной жаждой достижений мир на всеобщее осмеяние. Ритмеестер видел себя МИСТЕРОМ ВЕСОМ и МИСТЕРОМ ПРОТИВОВЕСОМ в одном и том же лице. Он один против всего и один за всё, в одно и то же время.
После долгих пяти лет в космической изоляции квартиры он не имеет намерения выйти за пределы квартиры или иным образом завершить проект.
Когда Айзенманн сюда заходит, он всегда обращает внимание на две вещи. Одно — это насколько чисто и убрано во всей квартире. Нет ни пыли, ни неприятных запахов. Если не считать штабелей журналов и газет, кажется, что в квартиру только что въехали. Паркет отливает золотом, как в рекламе моющих средств. Два имеющихся у него стеллажа, один для видеофильмов и один для книг, отодвинуты прибл. на 30 см от стены, как бы заявляя от его имени: мне нечего скрывать. Между предметами обстановки располагается незаполненное пространство, и такое же пространство между предметами обстановки и стенами. За стеллажами, под ними, повсюду — идеальный порядок.
Также и вольтеровское кресло стоит в свободном полете чуть ли не среди пола, удобно повернутое под углом к одному из двух окон торцовой стены (напротив входной двери). Никакого беспорядка. Никаких оставленных не на месте бумаг. Ни пары туфель в углу или пиджака на спинке стула. Ни кофейной чашки с опивками. Ни даже пепельницы с хабариками (каждую из 60 ежедневных сигарет он гасит в раковине небольшим количеством воды, а затем выкидывает в мусорное ведро). Только мебель (черный кожаный диван на два места, стол из затемненного стекла 150 × 70, стул), полки и штабеля газет/журналов, разложенных по категориям в хронологическом порядке. Те, что приходят раз в месяц по подписке, сложены штабелями высотой 30–50 см, в зависимости от толщины издания; ежедневные газеты значительно более высокими стопками; видеофильмы на полке в основном радостных пастельных тонов: светло-фиолетовые, розовые, красные, немножко черных, несколько в сочетании розового с черным; в общем и целом, цвета, которые вопиют: п-о-р-н-о-г-р-а-ф-и-я. Книжная полка интереса не представляет.
Сегодня Ритмеестер отпер дверь и, пока Айзенманн освобождался от трех пластиковых мешков с продуктами, давай читать ему лекцию о токсине антракса. Айзенманн положил на стол упаковку аспирина; Ритмеестер сразу же ее ухватил, паркеровские чернила он выдернул из руки Айзенманна и засунул в нагрудный карман. Потом он занялся мешками с продуктами и убрал их в шкафчик под рабочим столом на кухне. Прежде чем начать разбирать мешки и ставить продукты в холодильник, он всегда ждет ухода Айзенманна, будто стесняется, что его увидят возящимся по хозяйству на кухне.
