Коинсидентология: краткий трактат о методе - [6]

Однако изложению коинсидентального метода, основывающегося на знании о совпадении как субстанции и намечающего следствия и значения этого знания, должно предшествовать, хотя бы и в самой краткой и сжатой форме, изложение самого этого знания. Поэтому мы предпосылаем разделу о методе раздел о субстанции, последовательно представляющий основные шаги спекулятивной интервенции: утверждения субстанциальности совпадения как чистого удерживания-вместе-разделенного.

Конечным итогом излагаемого в этом трактате спекулятивного подхода является очерчивание контуров своего рода зум-онтологии: всякая данная нам ситуация характеризуется той или иной степенью разрешенности (ясности); в ней также всегда наличествуют эрогенные зоны и сингулярные точки, где может быть осуществлена операция увеличения степени разрешения, ведущая к трансформации ситуации и определяющая заново границы нашей способности знать и способности действовать. Коинсидентальный метод, по сути дела, не что иное, как стратегия и тактика поиска подобных точек и осуществления подобного перехода.

Форма же изложения будет соответствовать содержанию: принцип зума /zoom/ является определяющим также и для него. Каждый из тезисов, содержащихся в кратком трактате о субстанции, предполагает возможность расширения и увеличения степени ясности; здесь подобного рода расширения будут сведены к минимуму, необходимому для обоснования коинсидентального метода; однако процесс прояснения знания о субстанциальном только начинается - и будет продолжен впоследствии.

О субстанции

A

1. Основной целью материалистической диалектики совпадения является утверждение субстанциальности чистого удерживания-вместе-разделенного как такового. В условиях господства Имманентного Невозможного подобное утверждение, обеспечивающее доступ к знанию о коинсидентальном, может быть только результатом спекулятивной интервенции, осуществляющей экспроприацию реальности у ее экспроприаторов.

Диалектика, согласно ленинскому определению, это знание о противоречиях в самой сущности предметов; то есть знание о том, что представляющаяся монолитной и само собой разумеющейся сущность является результатом столкновения и конфликта (в этом отношении кантовский прорыв в «Критике» продолжает оставаться во многих отношениях решающим: радикальность кантовской мысли заключается прежде всего в указании на тот факт, что наш повседневный, кажущийся сам собой разумеющимся опыт, нуждается для обеспечения своей стабильности в постоянном приложении усилия, так как является результатом совмещения полностью автономных рядов синтезов чувственности и синтезов рассудка). Поэтому главным вопросом для диалектики является вопрос о том, каким образом может быть обеспечено знание о подобного рода конфликтах в чистой и непосредственной форме - то есть знание, не представляющее конфликт с точки зрения его завершения, или, иными словами, не редуцирующее его к той или иной сущности или предметности; не мыслящее его в рамках той или иной региональной онтологии, той или иной ситуации, того или иного «мира» - и все же являющееся знанием в полном смысле этого слова. Именно этим определяется разница между материалистической и идеалистической диалектикой: идеалистическая диалектика обеспечивает знание о конфликте - но лишь косвенно, и делает видимым обосновывающее лишь через призму обосновываемого, не давая даже возможности различить одно и другое. Материалистическая же диалектика - это знание о конфликте в себе и для себя. С этой точки зрения, как станет ясно впоследствии, материалистическая диалектика до сих пор оставалась лишь неосуществленным требованием: поскольку даже в самых радикальных попытках реализации этого требования конфликт между удерживанием-вместе-разделенного и Имманентным Невозможным редуцировался к конфликту между различными видами Имманентного Невозможного. Это относится также и к приведенному выше ленинскому определению: определение конфликта как «противоречия» уже является его редукцией к человеческой способности, а именно, способности мыслить, - так как противоречие всегда предполагает противоположность концептов и содержаний, в то время как материалистическое знание о конфликте может быть только а- или субсемантическим). Только знание о чистом удерживании­-вместе-разделенного как таковом, или о совпадении, может сделать диалектику материалистической.

Субстанция:в советском анекдоте о депутате, возвращающемся со съезда и отвечающем на вопрос о том, кто поддерживает Горбачева: «Да никто не поддерживает, сам стоит», - ясно сформулировано основное свойство субстанциального. Собственно, начиная с Аристотеля это и есть единственное значимое определение субстанции: субстанция - это самостоятельное, то есть то, что стоит само, не нуждаясь в какой бы то ни было поддержке («не сказывается ни о чем, а прочее сказывается о нем», «существует само в себе и представляется через само себя»). Материалистическая диалектика добавляет к этому лишь один - но существенный - момент: способность к самостоятельности может явиться (и в данном нам мире всегда является) объектом отчуждения и экспроприации. Не все, претендующее на самостоятельность, действительно самостоятельно; или же, точнее: в ситуации, с которой мы имеем дело - ситуации космического капитализма - то, что якобы стоит само, на самом деле стоит за счет тех, кто работает на него, - стоит за счет изымаемых ресурсов, причем сам факт этого изъятия тщательным образом скрывается. Задача философии поэтому заключается в том, чтобы изменить мир - вернуть субстанции ее субстанциальность, то есть отчужденную у нее способность к самостоятельности. Именно исходя из этого и следует понимать главную задачу спекулятивной интервенции, лежащей в основе материалистической диалектики совпадений: возвращение совпадению его отчужденной субстанциальности.