Коинсидентология: краткий трактат о методе - [6]
Однако изложению коинсидентального метода, основывающегося на знании о совпадении как субстанции и намечающего следствия и значения этого знания, должно предшествовать, хотя бы и в самой краткой и сжатой форме, изложение самого этого знания. Поэтому мы предпосылаем разделу о методе раздел о субстанции, последовательно представляющий основные шаги спекулятивной интервенции: утверждения субстанциальности совпадения как чистого удерживания-вместе-разделенного.
Конечным итогом излагаемого в этом трактате спекулятивного подхода является очерчивание контуров своего рода зум-онтологии: всякая данная нам ситуация характеризуется той или иной степенью разрешенности (ясности); в ней также всегда наличествуют эрогенные зоны и сингулярные точки, где может быть осуществлена операция увеличения степени разрешения, ведущая к трансформации ситуации и определяющая заново границы нашей способности знать и способности действовать. Коинсидентальный метод, по сути дела, не что иное, как стратегия и тактика поиска подобных точек и осуществления подобного перехода.
Форма же изложения будет соответствовать содержанию: принцип зума /zoom/ является определяющим также и для него. Каждый из тезисов, содержащихся в кратком трактате о субстанции, предполагает возможность расширения и увеличения степени ясности; здесь подобного рода расширения будут сведены к минимуму, необходимому для обоснования коинсидентального метода; однако процесс прояснения знания о субстанциальном только начинается - и будет продолжен впоследствии.
О субстанции
A
1. Основной целью материалистической диалектики совпадения является утверждение субстанциальности чистого удерживания-вместе-разделенного как такового. В условиях господства Имманентного Невозможного подобное утверждение, обеспечивающее доступ к знанию о коинсидентальном, может быть только результатом спекулятивной интервенции, осуществляющей экспроприацию реальности у ее экспроприаторов.
Диалектика, согласно ленинскому определению, это знание о противоречиях в самой сущности предметов; то есть знание о том, что представляющаяся монолитной и само собой разумеющейся сущность является результатом столкновения и конфликта (в этом отношении кантовский прорыв в «Критике» продолжает оставаться во многих отношениях решающим: радикальность кантовской мысли заключается прежде всего в указании на тот факт, что наш повседневный, кажущийся сам собой разумеющимся опыт, нуждается для обеспечения своей стабильности в постоянном приложении усилия, так как является результатом совмещения полностью автономных рядов синтезов чувственности и синтезов рассудка). Поэтому главным вопросом для диалектики является вопрос о том, каким образом может быть обеспечено знание о подобного рода конфликтах в чистой и непосредственной форме - то есть знание, не представляющее конфликт с точки зрения его завершения, или, иными словами, не редуцирующее его к той или иной сущности или предметности; не мыслящее его в рамках той или иной региональной онтологии, той или иной ситуации, того или иного «мира» - и все же являющееся знанием в полном смысле этого слова. Именно этим определяется разница между материалистической и идеалистической диалектикой: идеалистическая диалектика обеспечивает знание о конфликте - но лишь косвенно, и делает видимым обосновывающее лишь через призму обосновываемого, не давая даже возможности различить одно и другое. Материалистическая же диалектика - это знание о конфликте в себе и для себя. С этой точки зрения, как станет ясно впоследствии, материалистическая диалектика до сих пор оставалась лишь неосуществленным требованием: поскольку даже в самых радикальных попытках реализации этого требования конфликт между удерживанием-вместе-разделенного и Имманентным Невозможным редуцировался к конфликту между различными видами Имманентного Невозможного. Это относится также и к приведенному выше ленинскому определению: определение конфликта как «противоречия» уже является его редукцией к человеческой способности, а именно, способности мыслить, - так как противоречие всегда предполагает противоположность концептов и содержаний, в то время как материалистическое знание о конфликте может быть только а- или субсемантическим). Только знание о чистом удерживании-вместе-разделенного как таковом, или о совпадении, может сделать диалектику материалистической.
Субстанция:в советском анекдоте о депутате, возвращающемся со съезда и отвечающем на вопрос о том, кто поддерживает Горбачева: «Да никто не поддерживает, сам стоит», - ясно сформулировано основное свойство субстанциального. Собственно, начиная с Аристотеля это и есть единственное значимое определение субстанции: субстанция - это самостоятельное, то есть то, что стоит само, не нуждаясь в какой бы то ни было поддержке («не сказывается ни о чем, а прочее сказывается о нем», «существует само в себе и представляется через само себя»). Материалистическая диалектика добавляет к этому лишь один - но существенный - момент: способность к самостоятельности может явиться (и в данном нам мире всегда является) объектом отчуждения и экспроприации. Не все, претендующее на самостоятельность, действительно самостоятельно; или же, точнее: в ситуации, с которой мы имеем дело - ситуации космического капитализма - то, что якобы стоит само, на самом деле стоит за счет тех, кто работает на него, - стоит за счет изымаемых ресурсов, причем сам факт этого изъятия тщательным образом скрывается. Задача философии поэтому заключается в том, чтобы изменить мир - вернуть субстанции ее субстанциальность, то есть отчужденную у нее способность к самостоятельности. Именно исходя из этого и следует понимать главную задачу спекулятивной интервенции, лежащей в основе материалистической диалектики совпадений: возвращение совпадению его отчужденной субстанциальности.
В этой книге Шошана Зубофф описывает и объясняет причины возникновения феномена, который она называет «надзорным капитализмом». Ставки как никогда высоки: глобальная архитектура модификации поведения угрожает сделать с человеческой природой в XXI веке то же, что промышленный капитализм сделал с окружающей средой в XX веке. Зубофф показывает последствия распространения надзорного капитализма из Кремниевой долины во все сектора экономики. Необычайное богатство и власть накапливаются на новых «рынках поведенческих фьючерсов», где делаются и продаются предсказания относительно нашего поведения и где производство товаров и услуг подчинено новым «средствам модификации поведения». Угрозу теперь представляет не тоталитарное государство, а повсеместно распространенная цифровая архитектура.
В книге дается обзор концепции французского мыслителя Анри Бергсона (1859–1941), классика западной философии XX века, лауреата Нобелевской премии по литературе (1927). Подробно исследуется эволюция взглядов А. Бергсона – от философской психологии, развитой в ранних работах, до этико-религиозной концепции, изложенной в «Двух источниках морали и религии» (1932); рассматриваются некоторые аспекты рецепции учения Бергсона в России в конце XIX – первые два десятилетия XX в. В книге, содержащей элементы жанра философской биографии, использован новый фактографический материал.
Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Главная тема книги — человек как субъект. Автор раскрывает данный феномен и исследует структуры человеческой субъективности и интерсубъективности. В качестве основы для анализа используется психоаналитическая теория, при этом она помещается в контекст современных дискуссий о соотношении мозга и психической реальности в свете такого междисциплинарного направления, как нейропсихоанализ. От критического разбора нейропсихоанализа автор переходит непосредственно к рассмотрению структур субъективности и вводит ключевое для данной работы понятие объективной субъективности, которая рассматривается наряду с другими элементами структуры человеческой субъективности: объективная объективность, субъективная объективность, субъективная субъективность и т. д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.