Коинсидентология: краткий трактат о методе - [26]

16

Это означает, что областью настоящего разворачивания революционной политики является коинсидентальная сексуальность. Поскольку именно секс - это та область, где нам в непосредственной форме дано разворачивание абсолютно разделенных коинсидентальных рядов - которые несмотря на это удерживаются вместе и совпадают.

«Секс от первого лица... требует привычки: рваные вздохи, грубые шлепки, потная вонь от кожи, испещренной норами и оспинами, целый партнер с целым набором прихотей и капризов. Определенная животная притягательность в этом была, не поспоришь. Но в этой... этой местечковой похоти всегда имелась доля вражды, нестыковки асинхронных ритмов. Не было сходимости. Только перестук сталкивающихся тел в борьбе за господство, где каждый пытается навязать другому свой ритм»[24].

В этом описании безусловно есть доля истины: каждый из партнеров полностью изолирован в своем аутичном процессе детерриториализации эрогенных зон, выводящем их из обыкновенной замурованности в замкнутых регионах телесности и включающем в континуум битвы за удовольствие; именно здесь коинсидентальное безразличие к другому достигает своего апогея. Но в то же время - и именно поэтому - именно здесь становится возможным совпадение второго уровня: две замкнутости в удовольствии, две несходимости совпадают и становятся прозрачны друг для друга. Для того, чтобы это произошло, необходимо, чтобы борьба за господство, за достижение тотальности удовольствия (не важно, своего или партнера) сменилась гражданской войной за вскрытие удовольствия изнутри. Необходимо проникнуть в самую сердцевину удовольствия, в самое средоточие нестерпимого, для того чтобы высвободить - на обеих сторонах битвы за удовольствие - силы совпадения, силы удерживания-вместе-разделенного, которые только и дают нестерпимому возможность властвовать.

Пункт закрепощения является также пунктом освобождения: все зависит от направления движения. Секс - это наивысшая форма проявления власти нестерпимого, и именно в этой высшей точке власть нестерпимого может быть сломлена и преодолена. Наша прикрепленность к реальности осуществляется областью генитального, и именно поэтому секс - это область, в которой возможно «переменить хватку».

Любое совокупление - это война между двумя войнами: войной (между партнерами) за удовольствие и гражданской войной, в которой именно настаивание на несводимости, именно полное погружение в свой собственный ряд приводит к тому, что партнеры трансформируются в единый фронт сил совпадения, обращающий свою силу против тени невыносимого, отбрасываемой каждым и отягчающей его. В любом совокуплении ставкой всегда является вопрос о том, какая из чаш весов перевесит, будет ли совпадение побеждено удовольствием и коллапсирует в него («предустановленная гармония» является осадком, возникающим именно в результате такого коллапса), или же, наоборот, удовольствие окажется лишь изнанкой и внешней стороной удерживания-вместе.

17

Оргазмический гипер-жест является тем зум-движением, которое позволяет разомкнуть первозамкнутое, удерживающее ситуацию в ее границах (и выявляемое на стадии дефиниции как «стоящее на кону» основного конфликта) и произвести разрешающую трансформацию ситуации, изменяющую границы возможного, границы того, что можетбыть понято и того, что может быть сделано. Для обоснования этого тезиса необходимо прояснить два аспекта: жестово-схематическую природу сверхдетерминированного «основного конфликта» и жестовую природу оргазма.

Человек обладает доступом к абсолютному в силу того факта, что он является совпадением совпадений, удерживанием-вместе двух способов удерживания­-вместе: практического и логического. Мы всегда имеем дело с тем или иным конкретным удерживанием-вместе - удерживанием-вместе концептуальных содержаний или удерживанием-вместе габитусов. Но сам факт их совпадения, то есть того, что наш опыт (то есть данность субстанции для нас) является результатом одновременного разворачивания двух гетерогенных рядов, позволяет нам, удерживая их вместе (а не погружаясь в каждый из них), сделать объектом своего знания то, как осуществляется удерживание - те «порядок и связь», которые разворачиваются и в связывании разделенных идей, и в связывании разделенных дел, конкретная идентичность которых может быть дана только в этом одновременном разворачивании. Областью, в которой осуществляется этот «третий вид знания», знания не об идеях и не о действиях, но о форме их разворачивания, является область «схематического». Схематическое же здесь следует понимать в его изначальном смысле «выверенного движения борца» или «приема»[25]. Собственно, уже в кантовском схематизме воображения схема означает некоторое правило и умение: умение набросать фигуру человека или собаки, не идентичное ни получающемуся в результате образу, ни концептуальному изложению в общих понятиях того, как это следует сделать, - то есть некоторую последовательность жестов связывания, лежащих в основе как понятийных, так и чувственных единств. Метафизические и теологические причины разного рода приводят к тому, что у Канта (как и у Спинозы) область практического оказывается идентифицированной с «протяженностью» или «чувственным». Однако куда существеннее само открытие Кантом области «схематического» (Хайдеггер справедливо указывает на него как на средоточие кантовского прорыва). Эта область кинестетически-жестового, область «вот еще немного туда, а потом чуть ближе и сразу резко назад» и является зоной разворачивания нашего знания о субстанциальном - и зоной освобождения субстанции. Мера реальности наших слов и наших действий, мера их веса и эффективности, мера их способности к авто-трансценденции, к выходу за пределы усваивания и осваивания невозможного определяются степенью их близости к этой жестово-пластической основе, их просвеченностью и зараженностью ею.