Когти чёрных орлов - [6]

— Что вы, сударь, помилуй Бог. И кому в голову могла прийти мысль оскорбить арлекина? Как такое вообще возможно? — разведя руками, ответил товарищ.

Окружающие разразились ехидным хихиканьем. Модест понял, что проиграл. Глотая подступивший к горлу ком, он надел маску и молча отправился прочь.

— Ух, сударь, ваш театральный диалог был вполне достоин настоящей дуэли, — сказал Павел, беря друга под руку и уводя его с глаз долой.

— Да, мой друг. У меня сразу возникло желание выстрелить в голову этой жертве компрачикосов, — со всей досадой ответил Алексей.

— Ладно вам. Будет до боли печально, если эта прекрасная ночь закончиться чьей нибудь гибелью. Давайте лучше порассуждаем, куда отправиться летом. Помнится мне днём мы говорили о Париже. Кстати, вам наверняка уже приходилось бывать там, — проговорил Павел, желая поскорее забыть об инциденте с Модестом.

— Приходилось. Но один раз. И то, в детстве, вместе с родителями, — пытаясь успокоиться, сказал Алексей.

— Значит, мы сделали правильный выбор. А из Парижа, потом, отправимся ещё куда-нибудь. Например, в Марсель. А на север вернёмся через Женеву и Безансон. Как вам сия идея? — продолжая держать товарища под руку, спросил Павел.

— Прекрасно, — кратко ответил Алексей.

И тут же подозвав лакея, они взяли с подносов по пирожному и ещё одному фужеру с шампанским.

Тем временем заиграла музыка и все снова отправились в пляс.

Незаметно настало утро. Ветреное и прохладное. Огромные залы Петергофа осветились вставшим из-за карельских лесов солнцем. Бушевавшее всю ночь веселье подходило к концу. В качестве последней композиции оркестр исполнял легендарную сороковую симфонию Моцарта, а слуги сметали с мраморных полов пятна пролитого вина и груды битой посуды. По широким белоснежным ступеням спускались компании юношей и девушек, на встречу новому дню и новой, полной превратностей, жизни.

Глава 2

Как и было условлено ранее, в самый разгар лета, а именно в последних числах июня, трое товарищей собрались ехать во Францию. А вернее плыть, сев на корабль до порта Кале.

Стояла летняя погода, с жаркими солнечными днями и душными знойными ночами, лишь иногда остужаемая порывами солёного балтийского ветра. Многие, покидая душный город, уезжали за город, иные, подобно трём юношам, устремлялись в дальние путешествия.

Встретившись на подъезде к морскому порту, доверху забитому корабельным лесом, идущим на экспорт в Англию, трое товарищей отправились на пристань, к месту, где их уже ожидал полуторговый-полупассажирский галеон британского торгового флота. Алексея неизменно сопровождал месье Марис, к Павлу, в качестве охранников и помощников, отец приставил двух здоровенных черкесов- Хабиба и Абдулу, а Людвиг взял с собой своего любимого пса Вильгельма. Две пассажирские каюты на галеоне были уже куплены заранее и путешественникам нужно было лишь подняться на борт.

Отплытие было назначено на раннее утро. Вечером, когда у моря было куда свежее и прохладнее, чем в городе, пассажиры отплывающих судов гуляли по пристани. Присоединились к ним и трое товарищей со своими спутниками. Людвиг, как всегда, играл со своим Вильгельмом, Павел, от души смеясь, о чём-то весело болтал с месье Марисом, Алексей молча и задумчиво смотрел на закат, стоя рядом с черкесами.

Вдруг, ненадолго оглянувшись, он заметил, как Хабиб, облачённый в чёрную длиннополую черкеску, с огромной белой папахой на голове, с неизменной рукой на рукояти кинжала, куда-то пристально смотрит, своим страстным и диковатым взглядом. Решив узнать, кто или что так завладело вниманием горца, Алексей обернулся, и также пристально стал рассматривать прогуливающихся по пристани. Не прошло и минуты, как его взгляд остановился на весьма странного вида паре, по всей видимости, также бывшей пассажирами одного из отплывающих кораблей.

Это был неказистого вида старикан, с брюхом, делавшим его похожим на бочку, в дорогом лиловом фраке, пышном напудренном парике и в мягких кокетливых сапожках, с отвёрнутой наружу верхней частью. Его круглое, с ястребиным носом, лицо было набелено до такой степени, что напоминало собой гомеровскую маску. С каждым шагом он тяжело опирался на увесистую толстую трость с костяным набалдашником. Слева от него, держа под руку своего спутника, шла безумной красоты девица. Высокая, предельно стройная, белокурая и голубоглазая она являла собой полную противоположность, абсолютный антипод, своего ужасного спутника. Он не годился ей даже в отцы и деды, поскольку вряд ли у столь дурно скроенного человека могла быть столь прекрасная дочь или внучка. Ещё нелепей казалась мысль о том, что они могли быть супружеской парой.

Позже, вечером, когда всем пассажирам велели подняться на борт, Алексей взглядом проследил как эта странная пара направилась к такому же английскому галеону, идущему в немецкий Росток.

Ранним утром, едва забрезжил рассвет, корабль отчалил от берега. Покидая Санкт-Петербург, он направлялся в английский Портсмут, по пути делая четыре остановки- в Стокгольме, Копенгагене, Амстердаме и северо-французском Кале, что, конечно же, отнимало время, но делало морское путешествие более интересным.