Когорта - [48]

– Здравствуйте, господин Лунин!

В комнату вошел высокий крепкий мужчина с огромной, гладко выбритой головой.

– Бросьте эту ерунду, у меня есть «Ронхил». Впрочем, если предпочитаете «Яву»…

– Здравствуйте…

Келюс узнал этого человека. Высокий полковник с бритой головой несколько раз встречался ему за эти месяцы. Каждый раз он вежливо здоровался, и каждый раз Лунин замечал у него в руках столь непривычные в этом мире сигареты. На этот раз полковник был не в форме, а в белом костюме с широким, таким же белым галстуком.

Закурив, любитель «Ронхила» поудобнее устроился в соседнем кресле и принялся с удовольствием дымить дорогой сигаретой. Николай решил ни о чем не спрашивать. Поездка на фронт, встреча в контрразведке, полутемная комната – все это неспроста. Чего от него ждут? Что он начнет просить за деда?

Полковник докурил сигарету до самого фильтра и откинулся на спинку кресла. Николай последовал его примеру.

– Мы с вами, кажется встречались, Николай Андреевич. – Голос любителя «Ронхила» был спокоен и даже добродушен. – Причем, насколько я помню, не только в году от Рождества Христова 1920-м. Вас это не удивляет?

Келюс ничуть не удивился. О чем-то подобном он уже начал догадываться.

– Здесь я занимаю небольшой пост при Особом Совещании, но… Не в этом дело… Значит, не выдали деда?

– А я что, Павлик Морозов? – не выдержал Лунин.

– Вы оба неплохо держались. Между прочим, идея с очной ставкой не моя. Контрразведка расстаралась. Почему-то подобные учреждения вас очень не любят, Николай Андреевич! Понимаю, о чем вы думаете. Этакий шантаж – почти по Брэдбери. Вчера раздавили бабочку, а сегодня президентом Северо-Американских Соединенных Штатов становится какой-то негодяй. Или, как в данном случае, красного комиссара Лунина отдают под военно-полевой суд со всеми последствиями, а господин Лунин-внук растворяется в воздухе как никогда не бывший. Забавно?

Николай решил не отвечать, его собеседник, впрочем, и не настаивал.

– Понимаю, понимаю. Забавного в этом ничего, конечно, нет. Это во-первых. Во-вторых, практика заложничества лично мне омерзительна, поэтому с вашим дедом ничего страшного не случится. Но не это главное. А вот в-третьих… Брэдбери ошибся – по крайней мере в данном случае. Как вы думаете, где мы сейчас находимся? Я имею в виду не этот особняк, а время?

– То есть? – поразился Келюс. – В двадцатом году, бином!

– Ваше знаменитое «бином»! – хохотнул любитель «Ронхила». – Итак, двадцатый год, не особо далекое прошлое… Так, Николай Андреевич?

– Так, – осторожно ответил Николай, чуя какой-то подвох. Если это не прошлое, то что?

– Итак, потомки слегка корректируют неудачливых предков? – В голосе полковника слышалась ирония. – Только может быть и другой вариант. Это не ваше прошлое, Николай Андреевич, не ваш 20-й год с Перекопом и Каховкой. Я не физик – да и физики этого не понимают до конца. То, где мы сейчас с вами находимся, может быть действительно прошлым, но может быть и настоящим. Понимаете?

– Параллельные миры? – вырвалось у Келюса. – Но с отставанием или опережением?

– Вы умный человек, – удовлетворенно произнес полковник, вновь закуривая. – Однако знакомство с советской научной фантастикой, увы, не прошло даром! Параллельные миры, грань, которую пробивают чудаки-ученые… Нет, Николай Андреевич, все проще – и сложнее. Мир един. Один очень умный человек сравнил его с многогранным кристаллом. Каждая грань похожа, но не одинакова. Мы просто перебрались с одной грани на другую…

…Николаю почему-то вспомнился иной кристалл – неровный, горящий живым, переливающимся огнем. Скантр Тернема…

– Ну, а черные пессимисты могут вспомнить Платона с его пещерой. Мир един, но отбрасывает много теней…

Келюс стал вспоминать полузабытые диалоги великого грека, но тут же опомнился. Параллельные миры, кристалл, тени…

– Я вас понял. Парадокс Брэдбери не опасен, потому что мы не в собственном прошлом. Это вроде того, что если бога нет, то все, бином, дозволено? Загоним, значит, клячу истории?

– Логично. – Человек в белом костюме кивнул бритой головой. – Но с чего вы взяли, Николай Андреевич, что эту клячу не загнали именно в вашем варианте? Может, именно тогда, в вашей собственной истории, некто применил насилие?

– Некто? – не выдержал Келюс.

– Назовем его так. И не подумайте, что этот Некто злодей.

Он мог и ошибаться, увы! Опыт, как известно, сын ошибок трудных…

– Постойте-ка! – Лунин потер лоб. – Вы хотите сказать, что ваш добрый Некто решил снова вмешаться, но уже по-другому?

– Совершенно верно. Болезнь зашла слишком далеко, поэтому пришлось применить сильнодействующее лекарство. Танки, например.

Келюс кивнул, вспоминая, что уже где-то слышал об этом. Про танки, правда, ему не рассказывали…

– У меня есть предложение, – усмехнулся он. – Некто мне не нравится. Давайте назовем его… товарищ Вечный! Он ждал всякого, но его собеседник даже бровью не повел. – Не согласен, Николай Андреевич, ибо это анахронизм. В аналогичный отрезок вашего собственного прошлого его называли Агасфером. Не раскопали еще? Вижу, что не раскопали!

Любитель «Ронхила» негромко рассмеялся.

– А если серьезно… В начале XX века… в начале вашего XX века Агасфер действительно оказывал помощь господам большевикам. Эксперимент не удался, увы и увы! У вас, Николай Андреевич, эту ошибку исправили у Белого дома. Здесь же удалось вмешаться раньше.