Когорта - [26]

Машину Виктор водил неплохо (у его отца был в Петербурге собственный гараж), но совершенно не знал правил движения. К счастью, по Ленинградскому шоссе шел сплошной поток машин, и Ухтомский, пристроив «Ладу» в общий ряд, мог не бояться гаишников, которых он по привычке именовал «городовыми». Он помнил строгий приказ – не вмешиваться в здешнюю жизнь, но Виктор был фронтовик и знал, что товарищей в беде не бросают, какие бы приказы ни отдавало мудрое командование.

Промелькнула станция «Войковская», и князь, имевший неплохую память, сообразил, что следующая будет как раз исконное «ристалище», то есть «Водный стадион». Слева и справа замелькали серые, похожие, как близнецы, девятиэтажки, затем дома кончились, и впереди открылась небольшая площадь. Виктор увидел красную букву «М» над стеклянным павильоном и свернул направо. Он никогда не бывал в этом районе и немного растерялся. Длинная, застроенная пятиэтажными домами улица была почти пуста, и Виктор пожалел, что не догадался расспросить старика подробнее.

Внезапно дома кончились, справа открылось поле, заваленное потрескавшимися бетонными блоками, а слева потянулся серый забор, из-за которого выступали верхушки высоких старых деревьев. И тут прямо перед собой Ухтомский заметил два автомобиля – черный «Мерседес» и светло-бежевую «Волгу». Ухтомский еще раз оглянулся и решил следовать за «Мерседесом». Пропустив черный автомобиль чуть вперед, он пристроился сзади.

Ехать довелось недолго. Мчавшаяся впереди «Волга» резко снизила скорость, и тут же у «Мерседеса» вспыхнули сигнальные огоньки. Виктор тоже притормозил, увидев, как у «Волги» распахнулась задняя дверца. И тотчас же из «Мерседеса» выскочили трое парней в пятнистой камуфляжной форме.

…Николай очнулся и понял, что лежит на заднем сиденье, а «Волга» приткнулась к обочине. Очевидно, резкий толчок при торможении и разбудил его. Водитель смотрел вперед, и Лунин, перехватив рюкзак за лямки, рванул дверцу и вывалился из машины. Перед его глазами встала знакомая картина – серая бетонная стена, зеленые кроны за ней. Здесь, у Головинского кладбища, их с Фролом, встретили нелюди Волкова-Николай отбежал в сторону, заметив, как из затормозившего поблизости «Мерседеса» выскакивают парни в пятнистой форме. Он дернул шнур, пытаясь развязать рюкзак и достать оружие, но, разглядев тех, кто приближался к нему, понял, что пистолет не поможет. На него смотрели пустые мертвые глаза, ярко-красные, словно напомаженные, губы кривились злобной усмешкой, движения были медленны и немного неуклюжи. Это он уже видел, не раз, и не два…

Парни в камуфляже не вынимали оружия. Они шли плечом к плечу, прижимая Келюса к кладбищенской стене. Николай оглянулся: вокруг было пусто, лишь вдали, у автобусной остановки, стояли какие-то люди. Внезапно совсем рядом послышался шум автомобильного мотора. Парни в камуфляже подались в сторону, и рядом с Николаем затормозила белая «Лада». Открылась дверца.

– Господин Лунин! Николай!..

Келюс не успел даже изумиться, узнав Ухтомского. В руках одного из «камуфляжников» оказался странный длиннодульный пистолет с массивным глушителем, блеснуло бесшумное пламя, и Николай еле успел отскочить в сторону. Путь к машине был отрезан. Ухтомский, подождав в нерешительности несколько мгновений, выхватил наган, выскочил на тротуар и пригибаясь, бросился к Келюсу. Вновь сверкнуло пламя, пули срикошетили о бетонную стену, но Виктор, раз за разом уклоняясь от выстрелов, пробежал несколько метров, отделявших его от Лунина, и стал рядом. Снова выстрелы – пули просвистели совсем близко от головы Ухтомского. Штабс-капитан поднял наган и, почти не целясь, нажал на курок. Щелчок, другой – револьвер давал осечку, и Виктор опустил бесполезное оружие.

Трое в камуфляже надвигались все ближе. Они уже не стреляли, просто теснили Келюса и Ухтомского вдоль серой бетонной стены. Лунин оглянулся и понял – рядом была калитка, узкий проход в стене, прежде запертый на мощный висячий замок. Но теперь замок исчез, металлическая дверь была распахнута. Именно туда направляли их ярты.

До калитки оставалось не более пяти шагов. Ухтомский тоже оглянулся, заметил проход.

– Николай! Сзади калитка. Сразу туда – и бегом! Лунин помотал головой. То, что враги не стреляют, – не случайность, открытая калитка – тоже. Красные губы кривились наглой усмешкой…

– Нет, нельзя!

– Почему? – Ухтомский недоуменно оглянулся. – Проход… Отвечать было некогда. Николай попытался сосредоточиться. Знак на груди потяжелел, начал неторопливую пульсацию, потеплели руки… Но тут волна нечеловеческого холода ударила в спину, пальцы мгновенно заледенели, голову сжало невидимыми тисками.

– О господи! – прошептал Ухтомский, оглядываясь назад. Келюс тоже обернулся и понял, отчего ярты не стреляют. Пули не нужны – им уготовано иное.

…Земля в пустом проходе вспучилась, пошла мелкими волнами. Из глубины, от ближайших могильных оград и густых кустов сирени, к калитке ползло что-то похожее на изогнутые корни. Николаю почудилось, что на шевелящихся в пыли отростках выросли странные ответвления, похожие на человеческие пальцы с длинными кривыми ногтями. Один из корней наткнулся на лежавшие возле калитки осколки разбитой бутылки, дернулся, отполз в сторону, из свежего пореза потекло что-то густое, красное, застывающее в пыли маслянистыми черными пятнами… Лунин попытался вновь заставить ожить дхарский знак, но тщетно. Холод, наползавший от кладбищенских стен, парализовал волю, путая мысли, вселяя в душу отчаяние…