Когнитивный диссонанс - [3]

2. Кросавчеги

— Не сердись, Марта.

О, Ленка решила подлизаться, назвала меня сетевым именем. В принципе я не могу человеку, который знал меня пятнадцать лет, в один прекрасный день заявить: «прокуратора называть игемон», то есть «я теперь Марта», и все тут. Но было бы приятно, если бы люди уважали мой выбор. Есть некий момент взросления в том, что мы отвергаем имена, которые дали родители, и берем себе новые. Хотя кое-кто думает, что это как раз детский сад и подростковый бунт. Не знаю, возможно, но таково мое решение, и почему бы с ним не смириться? По крайней мере новым знакомым придется, а уж со старыми — как получится.

Ленка быстро просекла суть вопроса и зовет меня Мартой, когда хочет задобрить.

— Ничего, что я так рано? Он фотографию выложил.

— Кто?!

— Маньяк твой.

— Лена. Сейчас двенадцать часов утра, я сплю. Какого из моих маньяков ты имеешь в виду?

— Антона этого, Блю Канари.

— Потрясающая новость, Лена, спасибо. А теперь, если ты не возражаешь, я досмотрю про котов.

— Про каких котов?

— Которые мне снились, когда ты позвонила. Будто к нам пришли несколько бродячих кошек, и я не могу отличить своих.

— Кошки — это к вероломным друзьям.

— Знаешь, я почему-то так и подумала.

— Ну извини, извини…

Раскаяния в ее голосе не было ни капли. Может, его фотография и правда заслуживала внимания? Хотя что такое он мог показать, чего я раньше не видела… Но любопытство выгнало меня из постели, пришлось включить компьютер.

Черт. Она меня слишком хорошо знает. Он стоял лицом к стене, опустив голову так, что ее и не видно, только темная прядь волос выбилась из-за воротника легкой приталенной дубленки (точно не гей?). Дурацкая фотография, комичная поза, но во всей фигуре какое-то невозможное обаяние. Ноги длиииннные, худющие, узкая кисть, заведенная за спину, такой формы, что хоть с поцелуем прикладывайся.

Я перезвонила.

— Слушай, Ленка, так не бывает.

— Что, разобрало?

— Он же точно такой, как я люблю, — тощий высокий брюнет. Вдруг меня разыгрывает кто-то?

— Да ты подожди, лица-то нет. Может, он на рожу страшный.

— Не может он быть страшный, с такими-то пальцами. Уж поверь мне, как бывшей любовнице художника, — наверняка специфические кости черепа, длинный нос, узкая морда и хороший подбородок.

— Была бы ты любовницей патологоанатома, я бы еще поверила, а так, знаешь, насколько разнообразен мир? Может, у него вообще нету подбородка. Или заячья губа. Вот не случайно он отвернулся.

— Я скорее поверю в чей-то дикий розыгрыш, чем в то, что столь восхитительное Божье создание осквернено непропорциональными чертами лица.

— Остапа понесло, понимаю. Держи себя в руках, Марта.

— Лен, да я шучу. Просто картинка понравилась.

— Ну-ну.

Я излазила весь его журнал, что было нетрудно — всего две записи, — и включила поиск но комментариям. Создавалось неприятное впечатление, что это виртуал, созданный специально для меня. В друзьях одна я и сообщество фотографов, а комментарии нашлись только в моем журнале, зато 18 штук. Чует мое сердце, какая-то ревнивая девица решила пошутить. Ну что ж, сделаю вид, будто не замечаю.

«Красавчики»

Сегодня в «Охотном ряду» видела чудной манекен — сидячий. Я так упорно пялилась, пытаясь понять дизайнерскую идею — кроя-то не видно толком, — что манекен смутился и завертел головой. Живой мальчик оказался, но не в моем вкусе, слишком сладенький.

Вообще я люблю красавцев, сил нет, трепещу вся. С человеком средней физической одаренности могу позволить себе всякое, но вот чтобы разбиться сердцем — только об красавца. Коллекция у меня небольшая, но подобрана со вкусом, и долгими зимними вечерами я занимаюсь классификацией экспонатов. Можно делить красавцев по росту, цвету волос, возрасту и форме черепа, но я слишком постоянна в пристрастиях, поэтому кучка двадцатилетних блондинов у меня совсем маленькая, а тридцатилетние брюнеты, напротив, свалены грудой. Все они высокие, со скулами, запавшими щеками и в кудрях. Скука, одним словом. Поэтому я предпочитаю разбирать красавцев «не по внешностям, а по внутренностям». А изнутри они бывают двух типов (верю, что их больше, но в моей крошечной выборке всего два) — самовлюбленные и презирающие свою красоту.

К первому типу относятся мальчики, не уверенные в своей подлинности. Либо у них была очень яркая мама, либо в детстве они много болели и навеки усомнились в надежности тела… или красота им досталась не легко, а в результате работы над собой — понадобились физические нагрузки или пластические операции. И они все время помнят две фотографии «было-стало» и готовы глядеться в каждую ложку, чтобы ежеминутно убеждаться: «было» нигде не вылезает. С ними просто, но не очень интересно. Во-первых, когда я смотрю в «сделанное» лицо, то какие бы толковые вещи оно не произносило своими прекрасными устами, я на третьей минуте начинаю отвлекаться, потому что прикидываю: если мне закачать силикон в подбородок, это добавит моему имиджу значительности или стервозности? И не извести ли складку между бровей, потому что сильные люди ни на чем до такой степени не сосредотачиваются, чтобы постоянно хмуриться. А во-вторых, они и от женщины ждут такой же безупречной ухоженности и уверены, что целлюлит — это не вторичный половой признак, а безобразие.