Когда же придет настоящий день - [15]

______________

* Кодекс (с лат.) - свод законов, система правил, убеждений.

** Легальную оппозицию (франц.); имеется в виду критика злоупотреблений власти в рамках существующих законов.

Нам кажется, что в этом рассказе есть черты далеко не исключительные, а, напротив, могущие служить общим указанием на те препятствия, какие встречает русский человек на пути самостоятельного развития. Не все с одинаковою силою привязываются к морали прописей, но никто не уходит от ее влияния, и на всех она действует парализующим образом. Чтобы избавиться от нее, человек должен много сил потерять и много утратить веры в себя при этой беспрерывной возне с безобразной путаницей сомнений, противоречий, уступок, изворотов и т.п.

Таким образом, кто сохранил у нас силу на геройство, так тому незачем быть героем, цели настоящей он не видит, взяться за дело не умеет и потому только донкихотствует. А кто понимает, что нужно и как нужно, так тот уже всего себя на это понимание и положил, и в практической деятельности шагу ступить не умеет, и сторонится от всякого вмешательства, как Елена в домашней среде. Да еще Елена все-таки смелее и свободнее, потому что на нее подействовала только общая атмосфера русской жизни, но, как мы сказали уже, не наложила своей печати рутина* школьного образования и дисциплины.

______________

* Рутина (с франц.) - образ действия или мыслей, основанный на привычках, без критического отношения к ним.

Из всего этого выходит, что наши лучшие люди, каких мы видали до сих пор в современном обществе, только что способны понять жажду деятельного добра, сжигающую Елену, и могут оказать ей сочувствие, но никак не сумеют удовлетворить этой жажды. И это еще передовые, это еще называются у нас "деятели общественные". А то большая часть умных и впечатлительных людей бежит от гражданских доблестей и посвящает себя различным музам. Хоть бы те же Шубин и Берсенев в "Накануне"; славные натуры - и тот и другой умеют ценить Инсарова, даже стремятся душою вслед за ним; если им немножко другое развитие да другую среду, они бы тоже не стали спать. Но что же им делать тут, в этом обществе? Перестроить его на свой лад? Да ладу-то у них нет никакого, и сил-то нет. Починивать в нем кое-что, отрезывать и отбрасывать понемножку разные дрязги общественного устройства? Да не противно ли у мертвого зубы вырывать и к чему это поведет? На это способны только герои вроде господ Паншиных[*] и Курнатовских.

Кстати - здесь можем мы сказать несколько слов о Курнатовском, тоже одном из лучших представителей русского образованного общества. Это новый вид Паншина, только без светских и художественных талантов и более деловой. Он очень честен и даже великодушен; в доказательствах его великодушия Стахов, прочащий его в женихи Елене, приводит факт, что он, как только достиг возможности безбедно существовать своим жалованьем, тотчас отказался в пользу братьев от ежегодной суммы, которую назначал ему отец. Вообще в нем много хорошего: это признает даже Елена, изображающая его в письме к Инсарову. Вот ее суждения, по которым одним только мы и можем составить понятие о Курнатовском: он в ходе повести не участвует. Рассказ Елены, впрочем, так полон и меток, что больше нам ничего и не нужно, и потому, вместо перифраза*, мы прямо приведем ее письмо к Инсарову:

______________

* Перифраза, или парафраза (с греч.) - передача смысла какого-нибудь слова или выражения другими словами; здесь: изложение чужого текста.

Поздравь меня, милый Дмитрий: у меня жених. Он вчера у нас

обедал; папенька познакомился с ним, кажется, в английском клубе и

пригласил его. Разумеется, он приезжал вчера не женихом. Но добрая

мамаша, которой папенька сообщил свои надежды, шепнула мне на ухо,

что это за гость. Зовут его Егор Андреевич Курнатовский; он служит

обер-секретарем при сенате. Опишу тебе сперва его наружность. Он

небольшого роста, меньше тебя, хорошо сложен; черты у него

правильны, он коротко острижен, носит большие бакенбарды. Глаза у

него небольшие (как у тебя), карие, быстрые, губы плоские,

широкие; на глазах и на губах постоянная улыбка, официальная

какая-то: точно она у него дежурит. Держится он очень просто,

говорит отчетливо, и все у него отчетливо; он ходит, смеется, ест,

словно дело делает. "Как она его изучила!" - думаешь ты, может

быть, в эту минуту. Да, для того, чтобы описать тебе его. Да и как

же не изучать своего жениха! В нем есть что-то железное... и

тупое, и пустое, в то же время - и честное; говорят, он, точно,

очень честен. Ты у меня тоже железный, да не так, как этот. За

столом он сидел возле меня, против нас сидел Шубин. Сперва речь

зашла о каких-то коммерческих предприятиях; говорят, он в них толк

знает и чуть было не бросил своей службы, чтобы взять в руки

большую фабрику. Вот не догадался! Потом Шубин заговорил о театре:

г.Курнатовский объявил и, я должна сознаться, без ложной

скромности, что он в художестве ничего не смыслит. Это мне тебя

напомнило... но я подумала: нет, мы с Дмитрием все-таки иначе не

понимаем художества. Этот как будто хотел сказать: я не понимаю