Когда же кончатся морозы - [6]
«Всё расскажу. Про Анютку несчастную, про ребёночка. Про дядьку Ивана. Всё расскажу. Люди же! Неужели не пожалеют… А?!»
НОЧЬ В ОГОРОДНОМ МАССИВЕ «РОСИНКА»
… Молодожены укладывались спать. «Милый, отвернись», – проворковала жена. Муж не только не отвернулся, но, как выразился бы соседский внук, включил ночное видение.
Тогда жена, стесняющаяся собственного мужа, повернулась к нему спиной, к экрану – передом. Скинула платье, лифчик, трусики и долго так и эдак себя оглаживала, красовалась: все – превсё до черной шкурки показала необъятной нашей стране, миллионам чужих мужиков от Москвы до самых до окраин. Срамница, мужа она стесняется…
БабТася не уважала американские фильмы. Да и наши пошли не лучше. То ли дело бразильские сериалы. Женщины там стыдливые, объятия целомудренные, поцелуи без этого мерзкого хлюпанья, всасыванья и чавканья на всю квартиру. БабТася в сердцах выключила телевизор. В огород было пора.
Взяла из холодильника приготовленные пакет молока, половинку батона, круг чесночной колбасы. Учуяв колбасу, в ногах закрутился, затолкался лобиком, запищал крошечный котенок Ленин. Назван он был так не из глумления над вождем, упаси Бог. Его весной принесла соседка, пятидесятичетырехлетняя Лена. Так и пошло. Гостьи, приглашаемые бабТасей на пироги, спрашивали: «Чей котенок?» – «Да Ленин». «Куда это Ленин котенок запропастился?»
Покормила Ленина. Уложила в объемную сумку тяжелый старинный зонт, теплую кофту. В её боковом внутреннем кармане лежало пенсионное удостоверение в полиэтилене, прошитом по краям суровой ниткой. В прошлом году у бабТаси во дворе вырвали сумку с килограммом ячневой крупы и тридцатью рублями денег. Она не растерялась, крикнула вдогонку: «Документы-то оставь!» Вор хоть скотина, а человеком оказался – на ходу выбросил пакетик с паспортом и «пенсионкой».
Куда бы она без пенсионки?! Это в Америке, бабТася по телевизору видела, пенсионерки делали косметические подтяжки на коленках, чтобы носить мини-юбки и соблазнять американских старичков. А сами, срамота, ровесницы бабТасе.
А то еще: натягивали на куриные ножки обрезанные штаны вроде панталон и отправлялись в круиз. У нас государство определило бабТасе свой круиз: ездить за полцены с одного конца города на другой в лавку, торгующую яйцами-бой, уцененным постным маслом и крупой.
Отношения бабТаси с государством издавна сложились непростые. Обе конфликтующие стороны имели прямо противоположные задачи. Государству экономически и политически была не выгодна долгожительница бабТася с ее пенсией, льготами и правами, которые она качала на ноябрьских митингах и тем самым лила воду на мельницу Зюганова с коммунистами.
В его, государства, кровных интересах было подтолкнуть, ускорить естественный ход событий в затянувшемся земном существовании бабТаси. Чему оно всячески деликатно способствовало, повышая при её мизерной пенсии цены на лекарства, квартиру, молоко и хлеб.
А бабТасе назло государству (на кося, выкуси!) упрямо, страстно, эгоистично хотелось жить. Что, еще раз подчеркиваю, грубо противоречило и даже подрывало интересы последнего.
Надо бы сходить перед не ближней дорогой в туалет. Но у бабТаси в тенистом углу огорода в ржавой бочке томится смесь из опила, сорняков и бабТасиных отходов жизнедеятельности. Никакой химии, никаких нитратов – и совершенно бесплатно. Как можно было расточительно спускать в городскую канализацию главную составляющую самодельного удобрения? Не зря корень у него одинаковый со словом «добро». Его от доброй хозяйки с нетерпением дожидались клубничка, помидорки, огурчики: самые первые, самые крупные да сладкие – на диво и зависть всем соседям в огородном массиве «Росинка».
И пусть в автобусе, бывало, бабТася переминается со страдальческим лицом, с закушенной губой – ничего, перетерпит, не барыня. Не лопнет. Зато все до последней драгоценной капельки довезет и пополнит заветную бочку…
У двери ждала самодельная кривоватая палка. На нее она, опираясь и тяжко охая, вскарабкивалась в автобус, непременно с заднего хода. По опыту знала: все передние места плотно, как бутылочными пробками, забиты ее ровесницами, такой же равнодушной и жестокой огородной старушней. До конечной остановки «Росинка» не присядешь. А в хвосте автобуса перед стонущей и обморочно задыхающейся бабТасей молодежь вскакивала и уступала место.
Хотя довелось ей видеть молодуху… Не приведи господи. Расселась на месте для инвалидов, ноги в полосатых штанах расставила – надо бы шире да некуда. Майка линялая короткая, открывает пуп с серьгой. А если кто вот так походя за серьгу дернет?! У бабТаси при этой мысли у самой в области пупка заныло. Голова у девки была обритая в серединке, по краям остатки волос торчали выщипанными перышками. В ушах блямбочки с проводами, слушает свою дикую музыку.
И сидела, значит, эта девка в переполненном автобусе, ухом не вела. Первой не выдержала маленькая бабулька, болтающаяся на поручне в непосредственной близости. Про таких говорят: сзади пионерка – спереди пенсионерка. В белой шляпе с опущенными, будто вымоченными краями, эдакая бабочка-капустница. В обезьяньей ручонке корзинка, на дне её зоркий бабТасин глаз углядел переносную телефонную трубку. Огородницы тоже. Намажутся давленой клубникой, облепятся огуречными кружочками и брякнутся загорать среди лопухов и лебеды в человеческий рост. БабТася таких не уважала.
Сын всегда – отрезанный ломоть. Дочку растишь для себя, а сына – для двух чужих женщин. Для жены и её мамочки. Обидно и больно. «Я всегда свысока взирала на чужие свекровье-невесткины свары: фу, как мелочно, неумно, некрасиво! Зрелая, пожившая, опытная женщина не может найти общий язык с зелёной девчонкой. Связался чёрт с младенцем! С жалостью косилась на уныло покорившихся, смиренных свекрух: дескать, раз сын выбрал, что уж теперь вмешиваться… С превосходством думала: у меня-то всё будет по-другому, легко, приятно и просто.
Не дай Бог оказаться человеку в яме. В яме одиночества и отчаяния, неизлечимой болезни, пьяного забытья. Или в прямом смысле: в яме-тайнике серийного психопата-убийцы.
Иногда они возвращаются. Не иногда, а всегда: бумеранги, безжалостно и бездумно запущенные нами в молодости. Как правило, мы бросали их в самых близких любимых людей.Как больно! Так же было больно тем, в кого мы целились: с умыслом или без.
Невыдуманные рассказы о девочках, девушках, женщинах. Одна история даже с криминальным налётом.
И уже в затылок дышали, огрызались, плели интриги, лезли друг у друга по головам такие же стареющие, страшащиеся забвения звёзды. То есть для виду, на камеру-то, они сюсюкали, лизались, называли друг друга уменьшительно-ласкательно, и демонстрировали нежнейшую дружбу и разные прочие обнимашечки и чмоки-чмоки. А на самом деле, выдайся возможность, с наслаждением бы набросились и перекусали друг друга, как змеи в серпентарии. Но что есть мирская слава? Тысячи гниющих, без пяти минут мертвецов бьют в ладоши и возвеличивают другого гниющего, без пяти минут мертвеца.
«Главврач провела смущённую Аню по кабинетам и палатам. Представила везде, как очень важную персону: – Практикантка, будущий врач – а пока наша новая санитарочка! Прошу любить и жаловать!..».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.