Когда зацветет сакура… - [8]

Шрифт
Интервал

Так и узнал Жаков всю правду. Оказывается, вовсе не в эвакуации была его семья, как было написано в его личном деле. Убегая от немцев вместе с толпами таких же отчаявшихся и несчастных людей, Бортники проделали большой путь, пока вдруг не вышли к широкой реке. Там еще каким-то чудом работала переправа, хотя немецкие самолеты то и дело бомбили ее. Им пришлось выстоять большую очередь, прежде чем попасть на паром. Крики, давка, плачущие дети… Первым взошел на спасительный плот Георгий. И в этот момент в небе появились немецкие штурмовики. Людские пронзительные крики тут же смешались с диким ревом моторов. Потом раздались взрывы, засвистели пули… Паромщик отдал швартовы и повел свой плот на другой берег.

– Давай руку!.. Руку давай! – кричал Георгий жене. – Прыгайте, прыгайте!..

Но было уже поздно. Несколько потерянных секунд – и все: жена и дети остались на берегу. Он метался, рвал на себе рубаху, с ужасом глядя на то, как паром, удерживаемый натянутым через реку тросом, все дальше и дальше уходит от пристани.

Хотелось крикнуть паромщику: «Стой!», но разве тот остановится, когда вокруг свистят пули, когда то справа, то слева вода в реке вздымается от взрывов бомб, норовя всей своей тяжестью обрушиться на дощатую платформу плота и перевернуть его.

Так и остались в его памяти наполненные ужасом глаза жены и эти утонувшие в тумане времени беспомощные образы его детей – пятилетней Дашки и трехлетнего Тараса. А еще немецкие штурмовики, которые с воем летали над пристанью и безжалостно расстреливали находившихся на ней людей.

2

После того случая Жора решил, что остался вдовцом. А тут перед самым концом войны, когда корпус вел бои на вильнюсском направлении, сошелся с полковой радисткой Зинаидой, которая и стала его гражданской женой. И если раньше они часто встречались с Жаковыми, то сейчас это было делом достаточно сложным. Это тебе не Рига и не Харбин, где их воинские части стояли рядом, отчего они могли ходить друг к другу в гости хоть каждый день. Теперь все было по-другому: Бортник из Харбина вслед за Жаковым выехал в Нампхо, что на побережье Желтого моря, тогда как Алексея направили в небольшой портовый город Гензан, расположенный на берегу Японского моря, где они с Ниной теперь и обретались, с нетерпением дожидаясь отправки на родину.

…Им даже с женами не дали проститься. Все, что необходимо было в дороге – бритвенные принадлежности, полотенца, зубные щетки с порошком, вплоть до последней бархотки для обуви, – друзьям принесли в штаб в небольших чемоданчиках. А потом их заставили снять военную форму и переодели в гражданское платье. Теперь они в этих новеньких бостоновых костюмчиках мышиного цвета, в пальто из легкой ткани и фетровых шляпах были похожи на лондонских денди. Смотрели друг на друга и не узнавали.

На улицу во избежание всяких случайностей им выходить запретили. Вот и сидели они взаперти до самой ночи, словно проштрафившиеся школяры, с неподдельной завистью глядя в окно, за которым кипела городская жизнь. Работали магазины и лавчонки, суетились люди, дышали восточными ароматами небольшие ресторанчики и харчевни, у которых обычно не было вывесок с названиями – только характерные для этих заведений красные бумажные фонарики у входа. То и дело мимо окон штаба, смешно семеня короткими ногами, рысью пробегали дзинрикиси, перевозившие в двухколесных колясках знатных корейцев. А то вдруг среди потока рикш апофеозом последней здешней моды возникал новенький педикеб – этакая забавная коляска с велосипедом, в которой восседала какая-нибудь местная купчиха в японском цветастом кимоно. И повсюду велосипеды, велосипеды, которые непрерывной волной, вереща звонками, катили в обе стороны улицы. И тысячи узкоглазых лиц. В широкополых остроконечных соломенных шляпах, в холщевых кепках, в простеньких синих штанах и таких же простеньких сермяжных халатах, сосредоточенные и задумчивые, улыбчивые и безликие… Молодые, старые, мужчины, женщины, дети… И все куда-то спешили, и все чего-то ждали от этой жизни, подспудно понимая, что только в этом хаосе движения рождается высокий смысл их существования, что только так, спеша куда-то, они достигнут чего-то нужного и важного.

– Прямо муравейник какой-то! – сказал Жора, глядя на все это. – Вроде война закончилась, япошек прогнали из страны – можно и отдохнуть. Так нет ведь, крутятся будто заведенные… Послушай, – обратился он вдруг к Алексею, – а тебе не кажется, что наше начальство немного переигрывает? – ему надоело скучать у окна, и он решил поделиться с товарищем своими мыслями.

– Ты что имеешь в виду? – не понял его Алексей.

– Да я про секретность эту… Кому они нужны, эти корейские подпольщики? Ну, убьют одного – и что? На его место десять таких придут, – Бортник вытащил из пачки, что специально оставил для них Дудин, «беломорину», закурил. – А нам из-за этого страдай… – выпуская из ноздрей дым, сказал он. – Сейчас бы сидели в какой-нибудь харчевне и попивали сури, нет ведь, торчим у этого окна…

Жаков хлопнул его по плечу.

– Потерпи, Гоша, скоро все кончится…

– Ты это об операции? – спросил Бортник.


Еще от автора Алексей Алексеевич Воронков
Здесь русский дух...

Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.


Марь

Веками жил народ орочонов в енисейской тайге. Били зверя и птицу, рыбу ловили, оленей пасли. Изредка «спорили» с соседями – якутами, да и то не до смерти. Чаще роднились. А потом пришли высокие «светлые люди», называвшие себя русскими, и тихая таежная жизнь понемногу начала меняться. Тесные чумы сменили крепкие, просторные избы, вместо луков у орочонов теперь были меткие ружья, но главное, тайга оставалась все той же: могучей, щедрой, родной. Но вдруг в одночасье все поменялось. С неба спустились «железные птицы» – вертолеты – и высадили в тайге суровых, решительных людей, которые принялись крушить вековой дом орочонов, пробивая широкую просеку и оставляя по краям мертвые останки деревьев.


Брат по крови

Будущее майора медслужбы Жигарева туманно, прошлое малозначимо. А в настоящем — только чеченская война. Не ведая усталости, майор просто выполняет свой долг — вытаскивает с того света раненых, порой не разбирая, кто свой, а кто чужой. Отчаянные рейды в горы, ночные атаки боевиков, рукопашные схватки очерствят любого. Но даже в этом аду зарождается любовь, которая неожиданно наполняет смыслом жизнь майора, уже забывшего о существовании человеческого счастья. Этот роман о сильных, непреходящих чувствах, положить конец которым может только смерть.


Харбин

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.