Когда зацветет сакура… - [41]

Уж как он потом благодарил Алексея! «Спасибо, – говорил, – брат, теперь я тебе по гроб жизни обязан». «Ладно, чего уж… – поморщился Алексей. – Главное, вы, товарищ полковник, приняли правильное решение. Представляю, как обрадуются ваши жена и дети…»

Глава десятая

1

Операцию проводили под покровом ночи. Оцепив плотным кольцом ту часть леса, где предположительно должен был находиться отряд Круминя вместе с прибывшими на совещание командирами других отрядов, бойцы затаились в ожидании очередной команды. Однако время шло, а командир молчал. «Что случилось? Почему мы сидим?» – занервничали бойцы.

А Жаков решил не торопиться. Прежде он выслал вперед разведчиков, чтобы те выяснили обстановку. Уж слишком подозрительной показалась ему тишина в лесу. Ну не может быть такого, чтобы жизнь, если она тут есть, не дала о себе знать. Кому-то случится по нужде сходить, кто-то захочет цигарку выкурить или там костерок разжечь, – вот и спала завеса тайны. Да и запахи у жизни есть, а тут ничего.

Разведчики вернулись ни с чем. Начали прочесывать лес – та же история. Потом выяснилось, что в стане бойцов защиты народа окопался предатель, – тот и сообщил «лесным братьям» о готовящейся операции. Тут же отряд Круминя снялся с места, а вместе с ним и прибывшие на совещание бандитские чины.

Неудача болью отозвалась в сердце Жакова. «Как же так? – думал он. – Ведь так тщательно готовились…» Да и действовали они под покровом ночи. Впрочем, даже если бы кто-то и заметил эти грузовички с бойцами, идущие в сторону Елгавы, все равно бы бандиты не успели уйти. Значит, они были предупреждены заранее. Иных вариантов нет. Но кто тот предатель, что успел сообщить врагу об операции? Ведь он здесь, среди его людей. Но разве его вычислишь? Разве что по глазам… А какие глаза должны быть у предателя? За время войны Алексею часто приходилось иметь дело с этими мерзавцами. Но все они были не похожи друг на друга. Но то были люди, которые уже стояли на краю могилы, а этот тайный их враг, должно быть, торжествовал в душе. Еще бы: он помог своим уцелеть! Тогда какие у него должны быть глаза?..

Вечером того же дня, вернувшись в Ригу, он под видом «разбора полетов» выстроил своих людей перед зданием, в котором разместилась оперативная группа СМЕРШ по зачистке тыла. Чтобы не спугнуть предателя, он не стал делать исключение даже для особистов, участвовавших в операции, – их тоже поставил в строй.

А потом он долго ходил перед строем, вглядываясь в лица бойцов. Возле шеренги, где находились чекисты и солдаты из внутренних войск, он долго не задержался – те все были не здешние, потому с местными никаких дел не имели, – его больше интересовали люди из отряда защиты народа. Здесь он задержался подольше. Говорил что-то, а сам, неторопливо следуя вдоль строя, внимательно вглядывался в эти молодые и не столь, умные и простоватые, серьезные и наивные лица, пытаясь по каким-то особенным признакам найти того, кто ему нужен. Однако не получалось. Он снова и снова глядел им в глаза, напрягая зрение и мозги, так что в конце концов все эти лица превратились для него в одно размытое бесцветное пятно. И тогда он прекратил свой эксперимент.

Нина так и не дождалась его в тот вечер. Хотел позвонить ей, да передумал. Впрочем, все равно бы не дозвонился: накануне кто-то в очередной раз повредил телефонную линию. Не иначе как происки каких-то злоумышленников… А попробуй уследи за всем, если милиционеров не хватает даже на то, чтобы отлавливать на рынке карманников. В милицию люди идут с неохотой, хотя там и зарплату платят регулярно, а ко всему еще дают продуктовые пайки, – боятся бандитов, которые жестоко расправляются с теми, кто решил помогать русским.

Всю ночь просидели они с Жорой Бортником в кабинете. Пили трофейный коньяк и говорили о жизни. Алексею нужно было прийти в себя после неудавшейся операции, а еще нагоняя, что он получил от начальства. И без того больно, а тут еще честь его задели. Дескать, мы-то на тебя надеялись, однако ты не оправдал наших ожиданий… Думал, если пойдет домой, точно поссорится с женой. Решил остаться на работе. Ну а тут Жора ему с намеками: дескать, что-то давно, дружище, мы с тобой по душам не говорили – давай-ка напьемся с горя.

А у того какое горе? Он в операции не участвовал. Сам про себя говорил, что человек он кабинетный, – лучшим специалистом по допросам в опергруппе слыл. Вот и в этот раз он остался, чтобы подчистить хвосты за другими, – не все опера умеют до конца дело довести. Кто-то в чем-то сомневается, кто-то колеблется, а у Жоры все просто: коль арестовали – значит, за дело, а потому никаких сантиментов…

– Бабу тут мне одну подсунули… – разливая по стаканам коньяк, рассказывал Жора. – Немецкий в войну в школе преподавала… Так вот она, падла, назвала этот язык, мать его в шкворень, великим. Ты представляешь?

Думал, что Жаков, угрюмо сидевший за столом, молча переживая свою нынешнюю неудачу, тоже начнет возмущаться, но тот вдруг удивил его.

– Правильно она говорит, – неожиданно заявил он. – Это же язык Шиллера… Язык Гете и Гейне… Так почему он не должен быть великим?