Когда забудешь, позвони - [99]

— Madam Vassa doesn't want to come to Moscow, isn't it?[9] — На чужом языке это прозвучало довольно глупо и вместо формальной вежливости выдало бестактное любопытство.

— I don't know[10], — еще короче ответил Жак. Вот эти слова и непритворный тон ясно дали понять, насколько не волнуют его чужие проблемы, когда своя печенку грызет и запросто может свести в могилу.

Больше разговаривать было не о чем, наступала пора от слов переходить к делу, и через пятнадцать минут вишневая «восьмерка» въезжала на участок, огороженный низким частоколом.

— С Богом, — пробормотал Борис, поднимаясь на крыльцо бревенчатого дома.

— What?[11] — спросил Жак. Его и без того бледное лицо стало совсем серым: дорога, волнение и страх перед неизвестностью порядком измучили беднягу.

— Good luck![12] — ободряюще улыбнулся Глебов.

— Thank's![13] — выдохнул француз.

Времени катастрофически не хватало. Он спал по четыре часа, деля сутки на работу и Жака. ЗАО «Стежка» заключила договор с частной охранной фирмой, и теперь по территории предприятия лениво слонялись крепкие ребятки, по виду ничем не отличимые от водителей-дальнобойщиков. Только в каждом глазу дремало по шилу да неспешная походка намекала, что лучше с этими людьми не связываться. Внешне все шло своим чередом. Деловые переговоры, рейсы, грузы, прибыль — как по маслу. Но известно же, как легко входит в масло нож. А в том, что он не заставит себя ждать, Борис не сомневался. Проблема не отпала, просто большая ее часть скрылась под тихой гладью. На кардинальное решение требовались мысли, время и ресурсы. Все слагаемые — в дефиците.

А вот в лечении Жака наметился позитив, и радостный отец уже смотался в Париж — обнадежить домашних. Да и по супруге, видно, соскучился: с такой в разлуке долго не выдержишь. Между двумя мужчинами возникло скрытое напряжение, которое не проходило, несмотря на старания обоих сохранить взаимное дружелюбие. С одной стороны, Борису был симпатичен этот немногословный человек, разрывающийся между бизнесом, домом и сыном. С другой — приходилось постоянно подавлять раздражение, которое вызывал холеный, уверенный в себе француз. Знал ли господин Ив, каким сокровищем обладает? Наверняка! Но о своей жене не обмолвился ни разу. Иногда Борис случайно ловил на себе странный взгляд. От него становилось не по себе, и оцарапывалась совесть. Но повторись сейчас тот вечер, Глебов не раздумывая поступил бы так же.

С той только разницей, что теперь не отпустил бы от себя чужую половину ни на шаг. Никогда! Здесь совесть чувствам не советчик. Вспомнился другой вечер, вчерашний, в номере гостиницы «Метрополь». Они обсуждали возможность для Жака встретить Рождество дома, в Париже, когда у того зазвонил мобильный.

— Oui?

Из последующего монолога ухо выхватило одно: Васья. Тон был сдержанным, суховатым, и Борис удивился: вроде она говорила о теплых отношениях с взрослым пасынком. Но гораздо больше уха изумился глаз, наткнувшись на остекленевший взгляд, устремленный в стену, за плечо говорящего. Ив не сделал никакой попытки встать, перехватить у сына телефон, перекинуться парой ласковых фраз с женой, озаботиться ее самочувствием, повздыхать и с сожалением вернуть трубку. Вместо этого любящий муж вцепился пальцами в подлокотники кресла, точно его собирались тащить на плаху, напрягся, как мышца спортсмена, и уставился в пустоту невидящими глазами. Потом заставил себя подняться и вышел, в следующую минуту из ванной послышался звук льющейся воды. Вошел как ни в чем не бывало, такой же невозмутимый и деловитый. Только тщательнее приглажены мокрые волосы да подрагивает веко. А наблюдатель опустил глаза, испытывая бесстыдную, эгоистичную радость, которая сводила на нет всякое разумение о себе самом. Увиденное заставило собой удивиться, но это того стоило.

В кармане зазвонил сотовый.

— Да?

— Привет! Чем занимаешься? — голос Сергея обещал хорошие новости.

— Черныша выгуливаю.

— Молодец! — одобрил друг. — Твой пациент еще не улетел?

— Вчера как раз это обсуждали.

— Парень родился в рубашке: анализы уверенно двигаются к норме. Можешь со спокойной совестью отправлять его в Париж, а самому малость отдохнуть. Когда у них там Рождество? Двадцать пятого?

— Да.

— Пусть летит да не забудет свечку поставить, что послал ему Бог русского ученого. Не ты — стало бы это Рождество последним в его жизни. Все-таки талантливый мы народ, Борька! — убежденно заявил Сергей. — Учат нас жизни все, кому не лень, но прихватит — задницы свои спасать к нам бегут. А мы ставим их на белы ноги да отправляем продолжать свое вихлянье по планете, как говорила Василиса. Кстати, не знаешь, случайно, почему она не прилетела?

— Нет.

— Интересно было бы на нее взглянуть!

Перед глазами Глебова возникла высокая стройная женщина у камина, в длинном сером платье, с ниткой жемчуга на шее, и он от души порадовался за друга, что тот не видел мадам де Гордэ. Серега и без того до сих пор вздыхает, что на каждые шестьдесят ударов сердца один стучит по Вассе.

— Как продвигается твоя заявка на патент? — вернул в реальность энергичный голос.

— Получил положительное решение.