Когда умрут газеты - [3]

Мы же, как представители предпоследнего газетного поколения (последнее, по автору, — ровесники московской Олимпиады), обращаясь ко всем изданиям и коллегам, идущим в свой последний или предпоследний бой, можем предложить не только наши приветствия и соболезнования, но и, стараниями Андрея Мирошниченко, свежее обновление, доступное в самом традиционном типографском виде (что является, вероятно, в этой истории чем-то вроде противоречия). А также нотки сарказма — учитывая, что многие статьи из этой книги были уже опубликованы (у кого сегодня есть время писать «в стол» или «диссертацию» иначе?) именно в интернет-издании — Slon.ru, которое, по сути, является попыткой угадать направление эволюции бизнес-медиа в той же степени, что и издаваемый мной с товарищами Chaskor.ru.

И здесь, на правах практикующего редактора, несущего к тому же на своих плечах ответственность за финансовые результаты предприятия, я хотел бы сказать, что в этом бизнесе не понять ничего, если ты им не занимаешься сам. Но у нас с Андреем есть общая надежда. Он считает, что надо искать, а я — что можно создать такой продукт, ценность которого с увеличением количества информации будет не снижаться, а увеличиваться. И как ценность рекламной площадки (здесь мы согласны с Андреем), но также — с точки зрения перспектив продажи контента, хотя здесь у нас с автором книги самые большие разногласия.

Идеал «СМИ будущего», по Андрею, чем-то напоминает уже существующие модели агрегаторов новостей и информационных сервисов крупных порталов в сочетании с вирусными механизмами социальных сетей. Однако за пределами книги осталась новая волна iPad-глянца, которая, как минимум, поначалу даёт ощущение того, что ещё можно сделать что-то такое, за что очень хочется заплатить деньги (Wired и Vogue сделали это уже сейчас). И будет хотеться впредь, потому что новые форм-факторы и технологии открывают новые зоны чувствительности и новые мотивации для оплаты изданий.

В конце концов, люди всегда платили и будут платить за информацию. И это в некотором роде глубоко специальный, хотя и волнующий всех участников процесса вопрос: за что именно? За то, чтобы взять домой и прочитать, или за то, чтобы послушать? Но, в конечном счёте, так или иначе — и за то, и за другое.

Предисловие автора

В 2009–2010 годах в своих публикациях на портале Slon.ru в двух десятках статей я выдвинул теорию смерти газет. Даже назвал сроки поотрядного вымирания классической прессы — в период с 2017 по 2035 годы.

Думаю, многих читателей особенно поразила наглость с точным указанием дат. Все чувствуют, что что-то меняется и, пожалуй, даже уходит, но чтобы вот так, с указанием срока… Многие говорят: «А вот я привык к запаху типографской краски, мне важны тактильные ощущения от газеты или журнала, в самолете можно почитать… Поэтому ничего газеты не умрут! Или, может, и умрут, но не совсем. Или не так скоро. Когда-нибудь потом».

Такие были наиболее популярные контраргументы. Опытный человек, конечно, в этой логике возражений углядит классический шок будущего — «этого не будет, потому что сейчас у меня не так».

С другой стороны, апокалипсические предсказания — не новость. Уже сколько раз объявляли о закате чего-нибудь. Когда комментаторы хотели в этом духе поиронизировать по поводу моих прогнозов, они один за другим заявляли: «Да-да, конечно, через 20 лет не будет ни театра, ни книг, ни кино — одно сплошное телевидение».

Именно с этой реплики телеоператора Рудика из кинофильма «Москва слезам не верит» начиналась самая первая моя статья о будущем газет на портале Slon.ru в августе 2009 года. Надо сказать, что в ней я яростно отстаивал… идею бессмертия газет.

Тогда мне казалось, что судьба газет зависит от противостояния прессы с интернетом. Один на один. И у интернета я видел много недостатков — простота и демократичность авторства, легкость доступа, избыток шума. Все это снижало значимость слова в интернете и, думал я, сохраняло значимость слова в классической газете. А значит, общественная ценность слова в газете была вне конкуренции, потому что обеспечивалась именно физическим ограничением газетной площади, газетного тиража. Поэтому газеты бессмертны — спорил я с воображаемыми сторонниками смены «технологических формаций».

Но я ошибался. Все оказалось не так просто. Пресса не противостоит интернету. Она противостоит ходу истории. Интернет сам следствие некоторых других исторических обстоятельств, влияющих на смерть прессы. Больше того, — в свою очередь, интернет еще и причина третьих обстоятельств, тоже не сулящих прессе ничего хорошего.

Я стал разбираться и открыл феномен вирусного редактора. Вирусный редактор — распределенное существо интернета, своего рода искусственный интеллект, нейронная сеть, в которой узлами являются любые-всякие пользователи интернета. Случайно натыкаясь на интересное, случайный юзер принимает решение: перепостить, добавить (что именно), убавить (что именно), прокомментировать. По сути, он осуществляет свою частную микроредактуру. С одной целью — добиться отклика от других, от как можно большего количества других. Вот и критерий отбора. Этот критерий на больших массивах становится… общественной значимостью.