Когда ты рядом - [52]

— Похороны хорошие были, — снова начала мать, — я так понимаю…

— Ничего, — прошептала Даша, — ты так ничего и не поняла, мама.

— Что ты говоришь, Даша? Плохо слышно, повтори.

— С Новым годом, мама! — ответила Даша и отключила телефон. — Теперь ты, бабуленька, наконец-то встретишься с любимым, — сказала она, словно бабушка была где-то здесь, рядом, и все слышала. — И вы будете вместе целую вечность…

Часть V

Глава 29

Маргарита Ильинична проводила Дашу в свой рабочий кабинет, пригласила присесть. Даша опустилась в кресло под высоким фикусом и взглянула на большой аквариум. Там среди ярко-зеленых водорослей медленно и величественно плавали две красные пираньи. Заметив девушку, они несколько раз проплыли вдоль стекла, грациозно поводя плавниками и хвостами и внимательно поглядывая в ее сторону.

— Меня рассматривают, — улыбнулась Даша.

Самец, отличавшийся более яркой окраской, замер на несколько секунд, уставившись на нее немигающим взглядом, а затем, беззвучно открыв и закрыв рот, поплыл к своей подруге.

— Наблюдение за рыбками успокаивает, заставляет хотя бы на время забыть о подводных камнях, которые подкладывает нам жизнь, — сказала Маргарита Ильинична.

— У меня никогда не было аквариума, — с легким сожалением произнесла Даша.

— Это не страшно. Можешь приходить сюда, когда захочешь. Я планировала поставить его в отделении, в холле, чтобы ходячие больные могли смотреть на рыбок и находить душевное успокоение, но, к сожалению, строгие правила, составленные чиновниками, запрещают это делать.

— Но почему?

— Не знаю, чем они руководствовались, когда составляли список запретов. Может быть, чтобы больные случайно не упали на аквариум и не поранились. Но зато в некоторых палатах стоят на окнах цветы в горшках. Они выбрасывают бутоны навстречу солнцу, радуясь очередному дню, и придают некую красоту не только унылой палате, но и жизни пациентов, — сказала Маргарита Ильинична, думая о чем-то далеком.

Она замолчала. Даша смотрела на нее и думала, что не чувствует себя рыбой на раскаленной сковороде, ее не бросает в жар и она вообще не испытывает растерянности и дискомфорта под внимательным, добрым, грустным взглядом этой худой и бледной женщины.

— Мне рассказывал о вас Виталий Степанович, — сказала Маргарита Ильинична и улыбнулась. — Он был одним из моих лучших студентов. Представляете, Даша, Виталий мог преспокойно, не моргнув глазом провести вскрытие трупа полугодичной давности, но вид маленького безобидного паучка доводил его до паники. Да-да, он мог бы потерять сознание, если бы паук забрался на него.

Даша не выдержала и рассмеялась.

— Надо же! Я и не думала, что такое бывает! Виталий Степанович всегда казался мне таким смелым. Смелым и сильным.

— Он такой и есть, если, конечно, рядом нет жуков-пауков. Интересно, этот страх у него со временем прошел? Да-а, — протянула Маргарита Ильинична, — если бы только пауки доставляли нам неприятности… Даша, вы имеете хоть малейшее представление о хосписе, кроме того, что это последнее пристанище людей в этой жизни?

— Я могу все только представить, но все равно хочу здесь работать. Конечно, я не знаю, какие в отделении требования, но обещаю выполнять их честно и добросовестно.

— Это жуткое место. Иногда люди идут сюда добровольно, иногда их привозят родственники или медработники. Они попадают в хоспис, заранее зная, что уже никогда не выйдут отсюда и их прямой путь — в могилу. То, что они чувствуют, не понять никому — даже близким, которые могут только предполагать, как им тяжело. Когда пациент попадает в обычную больницу, то надеется на помощь врачей, он полон оптимизма и скоро выздоравливает. А эти люди… Им надеяться уже не на что. Они осознают, что здесь им предназначено окончить свой жизненный путь. Один вопрос остается неясным: когда? Сегодня? Завтра? Послезавтра? И знаете, Даша, основная масса мечтает о том, чтобы послезавтра наступило сегодня. Они измучены болезнью и дикой болью, которая становится неотъемлемой частью их жизни. Конечно, у нас имеется достаточный арсенал обезболивающих средств, но организм больных быстро к ним привыкает и требует еще бо´льшую, не совместимую с жизнью дозу. В таком состоянии больные мечтают о смерти как спасении от всех мучений: физических и моральных…

— Я пойму больных, — сказала Даша, глядя прямо в глаза Маргарите Ильиничне. — Мне тоже предстоит испить эту чашу до дна и закончить свою жизнь здесь, в хосписе… Я больна СПИДом и перестала тешить себя надеждой, что буду жить еще долгие годы.

— При хорошем лечении и…

— У меня нет таких доходов, чтобы принимать нормальную группу витаминов, мне часто приходится экономить на питании, и я понимаю, что, при всем моем желании работать, никогда не смогу получать достаточно для хорошей антиретровирусной терапии. Но тот путь, который мне осталось пройти, я хочу пройти с достоинством и пользой для других.

— Разве вам не помогают родители?

— Я не хочу и не имею никакого морального права осуждать их за то, что они отказали мне в помощи. Для них слово «СПИД» звучит как три в одном: позор плюс проституция плюс наркомания.

— Впрочем, как и для большинства людей. Так уж мы устроены. Боимся СПИДа, как какой-то проказы, но преспокойно можем ухаживать за больным гепатитом, съесть немытое яблоко, купленное на рынке, выпить некипяченое молоко, забыть о мыле после пользования общественным туалетом и о существовании презервативов при сексе с незнакомцем. И каждому кажется, что страшные болезни не для него, они обязательно обойдут его стороной, а потом, когда приходит горе, у всех возникает один и тот же вопрос: «Почему именно я?»