Когда ты рядом. Дар - [67]

Юхан и Май сидели в гостиной, каждый в своем кресле. Он попросил у нее карманное зеркальце, чтобы разглядеть воспаление.

— Ты думаешь, это обычный ячмень или что-то другое? — спросил он.

Май сидела, склонившись над книгой. Она подняла взгляд.

— Обычный ячмень, — ответила она.

Юхан снова зажмурил глаз.

— Капли не помогают, Май.

— Должен пройти хотя бы день или два.

— Но сейчас щиплет еще сильнее, чем утром.

— Юхан, это обычный ячмень.

Юхан открыл глаз и почувствовал, как в веке пульсирует кровь.

— Думаешь, ничего серьезного?..

Май вздохнула:

— Нет. Обычный ячмень.

Юхан коротко засмеялся.

— Еще когда я был маленьким, я боялся ослепнуть. Я не собираюсь драматизировать, Май. Знаю, тебе кажется, что иногда я драматизирую. Но я всегда боялся ослепнуть. По-моему, на обычный ячмень это не похоже. Дело гораздо хуже. Это очевидно.

Швырнув книгу на пол, Май взглянула на Юхана:

— Юхан, у тебя обычный ячмень. Ты не ослепнешь. Не думаю, что это…

Она не закончила предложение.

— Не думаешь, что это… — прошептал Юхан. — Теперь, когда я все равно скоро…

Он тоже так и не договорил.

На следующее утро воспаление на глазу почти прошло.

Несколько дней спустя за завтраком Юхан вдруг сказал, что им надо завести собаку. Когда-то у них уже была собака, и теперь он хотел новую. Юхан особо не раздумывал над тем, что сказал. Он говорил несерьезно. Так, стукнуло в голову. Вдруг захотелось почувствовать холодную и мокрую собачью морду, прижавшуюся к его носу, запах мохнатых лап, теплое собачье тело возле своего беспокойного. Все это он вложил во фразу:

— По-моему, нам надо завести собаку.

Май отложила книгу в сторону и, глядя к себе в тарелку, немного поковыряла помидор. Она промолчала, но пару раз порывисто вздохнула, собираясь что-то сказать. Эта маленькая пауза в их разговоре, это секундное молчание не оставляло сомнений. Юхан прекрасно знал, о чем подумала Май. Она подумала: «Я не хочу возиться с собакой в одиночку».

— Забудь, что я сказал, — попросил ее Юхан. — Несу всякую ерунду. Только собаки тебе еще не хватало.

Май посмотрела на него и улыбнулась.

— Что ты будешь с ней делать? — продолжал Юхан. — Ты ведь не любишь гулять.

Она смотрела на него не отрываясь.

— Тем более что у тебя есть я, — сказал Юхан. — Гав-гав.

— Юхан, прошу тебя… Может быть, когда тебе станет лучше…

— Гав! Гав!

— Юхан, не надо, пожалуйста. Когда тебе станет лучше…

— Май, мне не станет лучше. Черт побери! Посмотри на меня! Посмотри! Лучше мне уже не станет.

Юхан вспомнил тот день, когда Май исполнилось сорок. У нее по-прежнему были светлые волосы, иногда ее принимали за дочь Юхана. В подарок она получила распятие, которое давно хотела иметь, и щенка. Собственно говоря, щенка хотел завести Юхан. Он хотел собаку всю свою жизнь и вот теперь подарил ее Май.

Это был щенок лабрадора, альбинос, сука, откликавшаяся на имя Чарли. Несмотря на то что собака была сукой, Юхан захотел назвать ее Чарли. И собака откликалась на кличку Чарли охотнее, чем на другие имена, которые они пробовали ей давать, например, на Клару, Киру и Карлу.

Чарли была из тех собак, которые кажутся старыми, как только выйдут из возраста щенка. Она была медлительной, тяжеловесной и немного хромала из-за врожденного дефекта бедра, которое обнаружилось, когда ей исполнилось восемнадцать месяцев; и если она не семенила со двора через лес вслед за Юханом — на то, чтобы бегать или играть с другими собаками, ее уже не хватало, — она спала в корзине, стоявшей в коридоре, уткнувшись в лапы своим большим носом цвета красного тюльпана.

Чарли нельзя было назвать собакой, верной хозяевам. Ее доверие к посторонним не знало границ. Всех, кто оказывался поблизости, она встречала преданно, с любовью и благодарностью. Однажды произошел такой случай.

Юхан гулял с Чарли возле Согне-фьорда. На полпути они встретили молодую пару, которая сидела на берегу и жарила что-то на гриле. Девушка была в цветастом платье без бретелек, а молодой человек с накачанными мускулами, которые ему конечно же хотелось продемонстрировать, был по пояс гол. Когда Чарли приковыляла к нему, соблазнившись запахом жареной сосиски, которая трепетала у него в руке, молодой человек встал и отшвырнул Чарли в сторону. Она съёжилась и заскулила, как это делают собаки, когда им больно.

Юхан стоял немного в стороне. И все видел. Он видел, как собаку отшвырнули в сторону, видел, как она заскулила и попыталась подняться, видел молодого качка с трепещущей сосиской в руке и ухмылкой на губах. Юхан понял: сейчас или никогда. Он должен это сделать. Сейчас Юхан Слеттен должен показать миру, на что он способен. Именно сейчас он должен промаршировать к этому качку и его подружке и вступиться за свою старую беззащитную собаку. Он должен прошествовать прямо к ним, вырвать сосиску из сосисочных пальцев этого качка, свалить его наповал. Черт! Он должен промаршировать к ним и заступиться за свою собаку, которая лежит на боку и стонет. Но ничего этого Юхан не сделал. Он просто отступил на несколько шагов назад и спрятался за дерево. Юхан не был качком. Май сравнивала его тело с бобовым стеблем. А бобовые стебли не нападают на качков. Поэтому он отступил на несколько шагов, спрятался за деревом и хриплым голосом позвал собаку. Тихо-тихо. Так, что никто его не услышал, а тем более качок, который оставил собаку Чарли, лежавшую на земле, и вернулся к своей подружке и сосискам. Юхан тихо окликнул собаку, чтобы не вызвать у них злости и раздражения. Тихо! Так тихо, что только старая собака могла услышать голос хозяина, встать и незаметно похромать домой.