Когда ты рядом. Дар - [19]

Но мне ко всему прочему не меньше пятиста лет, и вешу я почти полтонны, поэтому жены из меня все равно бы не вышло.

— Мартин, давай обсудим ее слова: «Разница между нами в том, что в семье тебя любили».

Мартин качает головой. Я продолжаю:

— Ты сидишь на диване, — я киваю на зеленый диван, — а Стелла сидит на полу, скрестив ноги. Внезапно она начинает сердиться, встает и говорит, что разница между вами в том, что тебя в семье любили. Помнишь этот момент?

— А что ее рассердило? — спрашивает Мартин.

— Вы говорили о детях.

Мартин молчит. А потом шепчет, скорее себе, чем мне:

— Не удивительно, что она рассердилась.

— Это правда? Тебя действительно в детстве любили?

— Вокруг полно детей, которых любят. Разве это что-нибудь значит? Вот, например, моя дочь Би: любим ли мы ее? Я расскажу тебе о моей семье. Я вырос в Хейланде. Моего отца зовут Еспер, мою мать зовут Нора. Из поколения в поколение мои предки возделывали землю. Мои предки по линии отца — шведы, у них была самая северная в мире страусовая ферма. Моя семья до сих пор разводит страусов. А вот у моего деда Элиаса, на которого я больше всего похож, были совсем другие цели. Страусы его не интересовали. Он хотел стать кинозвездой. Он был красавцем, каких мало. Но его переехал поезд. Вот и вся кинокарьера. В Хейланде у него осталась невеста, Харриет, беременная моим отцом. Дед изменил ей самым бесстыдным образом — просто сбежал и даже не думал возвращаться… И ведь все равно вернулся, хотя не таким она представляла себе его возвращение. Вернулся в гробу, разрезанный пополам. Но Харриет быстро оправилась от потрясения, она не из тех, кто долго льет слезы. Правда, говорят, что она отомстила ему, когда его закопали в землю. Говорят, что она прокляла его, беднягу. Это прежде всего из-за нее, из-за Хаппиет, Стелла считала, что в семье меня любили. Мои родители — порядочные люди, но не больше.

— А твоя бабушка Харриет любила тебя, ведь правда?

— Я ее любил. Отчаянно.

— Отчаянно любил свою бабушку?

— Да.

— Почему же?

— Потому что моя бабушка…

— Да-да?

— Мне тогда было шесть лет, и я часто оставался у нее на ночь. Мне все у нее нравилось. Она вкусно готовила, у нее была длинная коса, которая ударялась о спину, когда бабушка расхаживала по дому или работала в саду. У нее имелся любовник. Торлейф. Его предки были португальцами, и он до пенсии работал аудитором. Обо мне бабушка не особо пеклась. Она всего-навсего меня любила, ни больше ни меньше. Просто любила. Понимаешь?

— Думаю, да.

— Однажды вечером она рано отправила меня спать. Я умылся и выпил горячего шоколаду со взбитыми сливками и свежими булочками. У нее на кухне всегда было что-нибудь вкусненькое. Когда она приходила попрощаться на ночь, она садилась на мою кровать и разрешала погладить ее по лицу. Гладить ее лицо я любил больше всего на свете. Тем вечером она прилегла рядом и прошептала: «Ты будешь таким же красивым, как твой дед. Надеюсь, ты будешь умнее его. Голова у твоего деда была битком набита всякими глупостями. Театрами, паровозами и женщинами. Театрами, паровозами и женщинами. Только о них и говорил. И получил по заслугам». Бабушка поцеловала меня в щеку. «Но ты-то не бросишь меня, Мартин?» Я покачал головой. Она улыбнулась, потрепала меня по волосам и вышла. Было темно, и мне хотелось, чтобы она вернулась. Хотелось позвать ее, чтобы она пришла и еще раз поцеловала меня, но я боялся, что она рассердится. Так мне казалось. В конце концов я выскользнул из-под одеяла и тайком прокрался на кухню. Я знал, что бабушка занята — она готовила жаркое — и я смогу спрятаться в коридорчике рядом с кухней, за висящими на вешалке пальто, и буду просто смотреть на нее и на ее косу, как она раскачивается — туда-обратно, туда-обратно. Вот так я и стоял, тоскуя по ней, преклоняясь перед ней и обожая ее всем своим маленьким шестилетним сердцем. Вдруг я услышал шаги позади и весь съежился, пытаясь казаться еще меньше. Ведь если меня заметят, то весь следующий день она будет вести себя так, словно меня в природе не существует, а хуже наказания не придумаешь. Я услышал шаги — это был Торлейф. Теперь он тоже стоял и смотрел на нее. Нас было двое. Она наклонилась, чтобы поставить жаркое в духовку. Бабушка, наклонившаяся к духовке, ее спина, коса, вьющаяся по спине, — зрелище было настолько прекрасным, что Торлейф не вытерпел. Расстегивая на ходу ширинку, он бросился на бабушку и попытался сорвать с нее юбку. Но все пошло не так, как ему хотелось. Выронив жаркое, бабушка ударилась головой о плиту и обожгла левую щеку. Торлейф поскользнулся и сломал руку.

Оба кричали и ругались, бабушка ударила Торлейфа кастрюлей по лицу.

Выбравшись из-за вешалок, я проскользнул к себе в спальню и забрался под одеяло. Мне казалось, я увидел что-то очень важное: я видел настоящую любовь. Харриет, первая красавица Хейланда, была не просто бабушкой. Она была богиней.

Видео

Стелла молчит. Ей кажется, что мы не так это делаем. Верно я говорю, Стелла? Ты считаешь, что все должно быть по-другому, да? Вот она качает головой. А теперь показывает язык. Хотите посмотреть? Она сидит на полу, поджав ноги, и играет с серебряным сердечком, которое ей подарила мать. Хотите увидеть, какой у моей жены язычок? Сейчас я его увековечу, этот розовый язычок, который похож на… Стелла, хочешь, расскажу, на что похож твой язычок?