Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin - [80]

Настолько же захватывающим на пленке из Альберт-холла было невероятное ударное соло Бонэма ‘Moby Dick’ — живая импровизация, которая в итоге на некоторых концертах растягивалась почти на сорок минут, но здесь была зафиксирована камерой на ранней стадии, более краткой, но не менее ошеломляющей. «Сейчас смотреть на Бонзо, иметь возможность расслышать детали, на самом деле близко увидеть, как он работает, — это изумительно, — соглашается Джонс. — В этом была особенность маленьких концертов. Ударные на крупных мероприятиях были далеки от утонченности. Но в маленьком месте вроде Альберт-холла можно расслышать каждую из невероятных деталей, которые он всегда добавлял в свое выступление. Он постоянно был разным, все время менялся. Он был просто поразительным музыкантом. Некоторые музыканты ненавидят, когда ударник или другой участник группы начинает видоизменять песню или уходить в собственное исполнение. Но в Zeppelin это и было главной целью, а Джон был великолепен в этом. Он действительно держал тебя в напряжении и как музыканта, и как слушателя. И тогда сопереживание становилось невероятно волнующим. Он был лучшим ударником из всех, с кем я когда-либо играл, без исключений».

Для Джимми Пейджа концерт в Альберт-холле включил в себя еще одно значительное событие. В тот вечер из-за кулис за шоу наблюдал вокалист The Who Роджер Долтри. Неверно поняв отсутствие разогревающей группы, он заметил: «Я вижу, почему никто не хочет играть с этими парнями. Они слишком хороши». Тем вечером с ним была его тогдашняя девушка Хизер в компании своей подруги, молодой французской модели по имени Шарлотта Мартин. Стройная элегантная блондинка с идеальными чертами лица, та была во вкусе Джимми, и он сделал так, чтобы Роджер познакомил их после шоу. В 1968 году Шарлотта некоторое время встречалась с Эриком Клэптоном и привыкла к вниманию музыкантов, но Джимми был другим. В сравнении с остальными рок-музыкантами, которых она встречала, он казался более утонченным. Спокойно разговаривающий, сдержанный, но самонадеянный и полностью уверенный в себе. Когда она пригласила его в свою лондонскую квартиру, он согласился, ни на секунду не задумавшись, и сказал Коулу отвезти их.

Когда через четыре дня группа собралась в офисе Гранта, чтобы выехать на следующее шоу в Портсмуте, Шарлотта все еще была под руку с Джимми. Пэт Бонэм, Морин Плант и Мо Джонс тоже присоединились к группе на время британского тура, и Шарлотта внезапно стала новой «Миссис Пейдж», заняв место, прежде принадлежавшее Мисс Памеле. Однако роман Джимми с Шарлоттой продлится куда дольше, чем его интрижка с самой симпатичной из GTO. Фактически это было начало первого действительно значительного любовного романа в жизни гитариста, и он будет сохранять верность ей даже после возвращения группы на дороги Америки. Практически неслыханная жертва даже для женатых парней в группе, для Джимми это был знак чего-то значительно более глубокого.

За Британскими концертами последовал трехнедельный тур по семи странам Европы, который стал столь же полным эйфории. В отличие от Америки, где, как сказал Плант, теперь все было «весельем с вишневыми бомбами,15 фейерверками и истошными воплями», в Европе зрители, хотя и были не менее возбуждены, были склонны оставаться на своих местах и больше слушать, — качество, которое Плант, которому из-за долгих музыкальных импровизаций иногда приходилось «стоять и внимать группе, как любому другому зрителю», с течением лет стал ценить больше. «Люди теперь говорят о помпезности и мастерстве, — рассказывал он, — и хотя они правда были ключевыми элементами, иногда важнейшими моментами выступлений были те неописуемые мгновения в самих песнях, которые выражали собой что-то иное. Это было столь неуловимо, что поначалу мы не замечали этого. Потом, однажды мы заметили, и стали с этим играть. Казалось, мы достигали чего-то такого, что на пластинках было не так очевидно. Исполнение тех вещей вживую было настоящим сокровищем нашего существования, у каждого была способность брать и видоизменять их до тех пор, пока они не приобретали совершенно другое значение. То был один из самых замечательных моментов в жизни группы. Переезды и непреодолимое бремя необходимости делать то, что все ждут, могли вредить иногда, но даже в этом случае, я утверждаю, никто, находящийся вне группы, не мог знать, что случилось, — насколько высок был уровень, который мы поддерживали. В удачный вечер, впрочем, выступление Led Zeppelin был потрясающим событием для посещения».

Единственным пятном было открывавшее тур шоу в KB Hallen в Копенгагене 21 февраля, когда группа была вынуждена выступать под вымышленным именем, поскольку графиня Ева фон Цеппелин, являвшаяся прямым потомком графа Фердинанда фон Цеппелина, который разработал прототип дирижабля, угрожала подать в суд на группу за опорочивание фамилии и дала несколько резких интервью местной прессе. «Они могут быть сколь угодно знамениты, но несколько вопящих обезьян не посмеют использовать фамилию привилегированной семьи без разрешения», — высокомерно заявила она. В отчаянной попытке избежать судебного преследования и спасти концерт Грант пригласил графиню на частную встречу с группой, на которую она неожиданно согласилась прийти. На встрече Джи обработал ее, а Пейдж взял за руку и терпеливо объяснил, что группа была невероятно популярна среди людей во всем мире и никто из них, насколько он знал, никогда не обижался на название. Вполне переубежденная, она, казалось, была побеждена аргументами группы и готова уйти. И в этот момент она заметила копию первого альбома группы, которую кто-то оставил лежать рядом. Придя в ужас, выяснив, что группа использовала фотографию взорвавшегося дирижабля на обложке, она снова рассердилась. Впрочем, на этот раз ее не успокаивали, и пока она бушевала, Грант сидел и стонал. «Это самое нелепое, что я когда-либо слышал, — сказал он. — Но дама достаточно сердита, чтобы засудить нас». А затем его осенило. Группа выступит под другим именем.