Когда тебе пятнадцать - [2]

А в четверг, лихо пронесясь с разбега во всю длину ледяной дорожки, Таня обернулась, глядя на катившегося следом Костю, и сказала:

— А видел, Котин-то молодец! Самого Бобрина обставил! Золотая медаль!

Про медаль Костя уже слышал от ребят, а вот видеть его чемпионское катание не пришлось.

В воротах Таня замешкалась и будто саму себя спросила:

— Куда свернуть? Налево, направо?.. — И повела в ту и другую сторону головой. — А, — решилась наконец, — идем! И тебе по дороге.

— Чудно у тебя, — сказал Костя. — Хоть налево, хоть направо.

— По Ломоносовской — мама с отчимом. А налево сверну, на Репина, — к бабушке с дедом попаду. Правда, на трамвае надо ехать.

И пока шли до ее дома (Косте пришлось сделать небольшой крюк), Таня с удовольствием рассказывала о бабушке и деде. Зовут бабушку, как и Таню, — Татьяна Сергеевна. Она пенсионерка. Почти тридцать лет проработала инженером на ТЭЦ и сейчас еще активная — ходит на лекции, в домоуправление, где состоит на партучете, любит шить, вязать, разводит кактусы, а пироги печет — первое место заняла бы в городе. Дед Сергей Егорович до пенсии работал слесарем на заводе, у него в комнате три тяжеленных ящика с инструментами и железками. К Сергею Егоровичу часто приходят с просьбами — замок исправить или будильник. Денег за починку дед не берет, но если кто в благодарность принесет какую-нибудь старую железную безделушку — не отказывается. И еще разводит в аквариуме петушков. Сердится, что бабушка весь подоконник заставила кактусами. Про бабушку с дедом Таня знает все — вот уже пять лет как мама вышла замуж за скульптора Дмитрия Кирилловича, и Таня, бывает, неделями живет у стариков…

Костя закрыл тетрадку и, наверное, в двадцатый раз устремил взгляд на первую парту. «А куда же сегодня пойдет?» — вновь подумал он, с тихой радостью глядя на склоненную голову Тани, на ее чуть волнистые, русые, коротко подстриженные волосы.

В спину Косте вдруг уперлась чья-то рука, и тотчас над плечом забелел бумажный квадратик. Костя взял его. Это была записка, сложенная просто, без секрета, вчетверо. Бери любой, разворачивай. И не синела бы сверху фамилия адресата: «Березкиной» — Костя из любопытства, может, и развернул бы. А тут — нет, ни за что! Хотя — чего уж правду скрывать — очень хотелось узнать содержание. Тем более хотелось, что по характерному почерку (все буквы наклонены влево) Костя сразу признал отправителя — Курочкин. Очевидно, сочинил новые стихи.

Костя передал записку впереди сидящему, и через минуту очередное послание Курочкина попало в Танины руки.

Костя не мог видеть — развернула Таня записку или спрятала, не читая. Но когда под русыми волосами он неожиданно приметил краешек красного, словно горевшего уха, то, не сомневаясь, подумал: прочитала. И ему почему-то стало обидно.

Что же там сочинил этот рыжий стихоплет? Косте хотелось обернуться, посмотреть на последнюю парту, где сидел длинный, с буйными кудрями Петя Курочкин, но удержался, не повернул головы. Побоялся, что выдаст себя.

Так и просидел до самого звонка. А как только тот прозвенел, он, нисколько не стараясь хитрить, поспешно, не глядя на Таню, натянул свою синюю, тесноватую в плечах куртку, застегнул пояс, надел перчатки и, взяв сумку, вышел из класса.

Только, видно, и Таня не мешкала. Внизу, у выхода, Костя вдруг увидел ее. Она даже успела первой шмыгнуть в приоткрытую дверь с повизгивавшей тугой пружиной, и Косте пришлось дверь чуть придержать, за что Таня, как огоньком, обогрела его улыбкой и, выдохнув облачко белого пара, сказала:

— Большое спасибо!

Над крышами, в морозном голубом небе, низко стояло большое и от золотистых лучей словно косматое солнце. На дереве, предчувствуя уже недалекую весну, истошно кричали воробьи. На соседней улице Репина звенел проходивший трамвай.

По скользкому льду радостные мальчишки и девчонки уносились в конец сверкающей дорожки. Разбежавшись, помчалась так же и Таня в своих красных сапожках и серой шубке с откинутым капюшоном. И Костя не стал медлить. Он вмиг забыл и свою отчужденность, и придуманные обиды. Разбег у Кости получился мощный — длинной дорожки не хватило, чтобы погасить скорость. Выпрыгнул на утоптанный снег и едва не сбил с ног Таню.

— Ого? — хватаясь за его руку, удивилась она. — До самого дома ехал бы! И на лыжах так же катаешься?

— В этом году еще не пробовал.

— Чего ж ты! Снег четвертый месяц лежит… А ты завтра… — Таня подняла настороженные глаза, — не испугаешься?

— Кого мне пугаться? — Костя недоуменно пожал широкими плечами.

— Да я так, шучу, — засмеялась Таня. — В самом деле, кого же тебе с такими плечами бояться!

Она оглянулась, увидела, как летит по дорожке Петя Курочкин, пламенея выбившимся из-под меховой шапки чубом, и, потянув Костю к воротам, торопливо сказала:

— Сегодня иду к бабушке… Лыжной мази у тебя нету? А то захвати. Ладно?

Не успел Костя проводить взглядом Таню, быстро шагавшую к трамвайной остановке, как вдруг слева и справа его крепко сжали, со смехом хлопнули по спине. Конечно, это были они: франт Олег Чинов и длинный Петя Курочкин.

— Сто тысяч извинений! — хохотнул в лицо Косте Чинов. — Мы вас слегка, пардон, задели.